– Постой, – сказал Бекешин, видя, что он уже собрался уходить. – Да погоди ты, чумовой! Ну, куда ты прешь? Что ты ломишься, как танк, напролом? Чего тебе надо, черт тебя подери? Что ты все время ищешь? Ангела с крыльями? Да нету их, ангелов, не бывает, понял? И не было никогда. Их для таких дураков, как ты, придумали, чтобы работали и жрать не просили. Только ты почему-то веришь тем сволочам, которые эти басни сочиняли, а мне вот ни в какую не веришь. Ну да, каюсь, не все я тебе сказал, что знаю. Да и не скажу никогда, не надейся. Незачем тебе это, понял? Ни хрена ты не понял, потому что у тебя в башке вместо извилин стальные рельсы, и ты по ним, по рельсам этим, прешь, как паровоз, только искры из трубы… И как с тобой, с таким, прикажешь разговаривать? Ты же черно-белый, как.., как шахматная доска. Тебе же ни хрена не втолкуешь, тебе аксиомы надо разжевывать, а разжевавши, еще и доказать: что небо голубое, что трава зеленая, что вода мокрая, а пуля убивает… А мне некогда доказывать! Меня в любой момент шлепнуть могут! По твоей милости, между прочим. А ты герой: наделал дел, подумал – подумал он, видите ли! Хотелось бы знать, чем… Подумал, значит, и принял решение: да пошли вы все, такие-сякие, вруны нехорошие… Не буду вас любить, когда родина в опасности. Ключик швырнул, повернулся и пошел. Весь в белом. Орел! Беркут, япона мать! Вали, вали! Не бойся, в ментовку я звонить действительно не собираюсь… Будь здоров, не кашляй.
Он шагнул к краю тротуара и принялся отпирать машину, не попадая ключом в замочную скважину. “Только бы снова не переиграть, – думал он при этом. – Хотя какая тут, к черту, игра? Это все чистая правда, от первого до последнего слова. В том плане, что на данный момент дела, скорее всего, обстоят именно так или примерно так. Старому подонку действительно может прийти в голову, что меня безопаснее всего убрать. А телохранителей у меня нет, не обзавелся я как-то телохранителями, не было у меня такой нужды до сегодняшнего дня… Вот положеньице! Если хорошенько поразмыслить, то получается, что старина Фил – не только угроза моему благополучию, но и последняя моя надежда. Это как с оружием: при умелом обращении оно может спасти тебе жизнь, а при неумелом – отнять эту самую жизнь в мгновение ока. Да он и есть оружие – мощное, универсальное и требующее при этом очень, очень умелого обращения… Но старик-то, старик! Думал ли он, когда советовал придержать Фила и для вида попытаться его завербовать, что предлагает мне выход из ловушки, которую сам же для меня и выкопал?"
– Дай сюда, – услышал он знакомый голос, и сейчас же рука Филатова отобрала у него ключ. – Всю дверцу исцарапаешь, припадочный. Ты что, сразу не мог объяснить, в чем дело? Развел какой-то шантаж, смотреть было тошно, ей-Богу… Так хотелось по уху тебе засветить, ты не поверишь. Еле удержался.
– Ладно, – проворчал Бекешин, садясь в машину справа от водительского места. – Это мы бы еще посмотрели, кто кому в ухо засветил бы…
– Угу, – усаживаясь за руль, в тон ему подхватил Юрий, – посмотрели бы… Это на случай драки ты пистолет в кармане прятал? В качестве микроскопа, чтобы смотреть было удобнее?
– Гм, – смущенно сказал Бекешин. – Ну, извини… Привычка, понимаешь? И потом, откуда мне знать, с чем ты пожаловал? Вдруг тебя там купили… А может, и не там. Может быть, купили тебя здесь, заранее, и в кабаке мы с тобой в тот раз встретились не случайно. Может быть, эту бойню на ЛЭП ты же и устроил. Выжил-то из всей бригады только ты. Это, знаешь ли, наводит на размышления.
– Да-а, – протянул Юрий, от удивления даже забыв поправить Бекешина, указав ему на то, что выжил не один, а вдвоем с Петровичем. Впрочем, насчет Петровича он не был уверен: тот мог давным-давно умереть в больнице. – Ну и ну! Вот это и называется настоящей мужской дружбой…
Бекешин поморщился.
– Да при чем тут дружба? В бизнесе друзей нет, запомни. Деньги, старик, это страшная сила. Страшная в буквальном смысле слова. За деньги люди и не такое вытворяют. Убивают, лгут, предают и продают всех подряд, собственных жен подкладывают под старых хряков ради одной-единственной подписи…
– Слушай, – сказал Филатов, кладя руки на обтянутый кожаным чехлом руль. – Ну объясни хоть ты мне: зачем? Я понимаю, без денег в наше время никуда, загнешься без них, вот и все дела. Но вот мне, к примеру, каких-нибудь трехсот или, скажем, пятисот баксов в месяц хватило бы с головой. Жил бы себе и в ус не дул… Нет, хорошо, конечно, когда их много и в любой момент можешь позволить себе любой каприз… Но не слишком ли дорого за это приходится платить? Вот смотрю я на тебя и вижу: деньги у парня есть, а жизни, все равно нету… Нету ведь? Так зачем это все?
– Эх ты, экономист, – вздохнул Бекешин. – Пятьсот монет в месяц ему хватит… Деньги – это не просто платежное средство. Деньги, братец ты мой, это идея. Это, если хочешь знать, величайшее изобретение человечества, гораздо более важное, чем колесо. Размер банковского счета говорит не только о том, что человек может купить, но и о том, чего он сам стоит – его ум, его энергия, его деловые качества…
– А если счета нет, – подхватил Филатов, – то нет, надо полагать, и человека… Так, что ли? Так кого же ты тогда себе в бодигарды сватаешь – пустое место?
– Есть люди и люди, – ответил на это Бекешин. – Есть люди деловые, и есть люди, которые всю жизнь ломают горб на дядю. Вот у таких, как правило, банковского счета нет, хотя сейчас это положение потихонечку меняется… И потом, слава Создателю, банковский счет – дело наживное. Сегодня его нет, а завтра, глядишь, появился… Конечно, лежа на диване денег не заработаешь.
– Я не лежал на диване, – напомнил Филатов.
– Ну, так ведь и работать можно по-разному. Деловые качества – это не только способность двадцать четыре часа в сутки сидеть за письменным столом, махать кувалдой и вообще упираться рогом. Думать надо, Фил!
– Или убивать, – негромко добавил Юрий. – А потом выворачивать мертвецам карманы. В самом широком смысле, разумеется.
– Тьфу ты! – с досадой произнес Бекешин. – Я же говорю, с тобой невозможно иметь дело… Ну конечно, среди богатых людей есть мерзавцы, но далеко не все богачи – подонки и не все подонки богаты.
– Зато все честные люди, как правило, бедны, – не сдавался упрямый лейтенант Фил.
– Расскажи это Зюганову, – проворчал Бекешин. – Пускай он вставит этот перл в какую-нибудь свою речь-Правда, вряд ли он придет от этого в восторг, сам-то он далеко не нищий. Где ты видел честных людей, чудак?
Разве что в зеркале… Да и то, я уверен, если ты как следует покопаешься в собственной биографии, там непременно отыщется парочка моментов, о которых тебе очень хотелось бы забыть. Пусть даже это будет всего-навсего кража варенья из буфета. Грешок мелкий, детский, но очень показательный. Дети не умеют притворяться, здоровая природная основа их характера еще не изуродована нашей системой воспитания, и, глядя на них, очень легко убедиться в том, что честность и альтруизм вовсе не заложены в нас от рождения, а выдуманы из головы, причем выдуманы не нами, а для нас. Чтобы легче было чистить наши карманы… Чтобы их даже чистить не нужно было, а мы бы сами их выворачивали по первому требованию и отдавали все, что там есть, любому, у кого хватит ума гаркнуть на нас построже…
