«А вот интересно, – подумал Юрий, орудуя гаечным ключом, – куда они девают старый провод? Это же центнеры.., да нет, черт возьми! – тонны меди! В переплавку, наверное…»
Он сильно подался вперед, чтобы дотянуться до висевшей над толовой грозди изоляторов. Опять напортачили, чертовы алкаши… Хорошо, что вовремя заметил, не то пришлось бы возвращаться и все переделывать – как ахнулась бы эта стопка стеклянных тарелок с пятидесятиметровой высоты, да об опору, да вдребезги… А если бы к тому моменту на этот участок уже успели дать напряжение, то и вовсе могло бы получиться очень даже весело…
Позади него что-то звонко щелкнуло, и он почувствовал, что его больше ничто не удерживает. Ощущение было знакомое: точно так же он чувствовал себя, когда шагал через порог люка прямо в километровую голубую пропасть, на дне которой клубилась легкая вата перистых облаков. Разница заключалась в том, что сейчас высота составляла несчастных пятьдесят метров, зато парашюта за плечами не было, Да и какой прок от парашюта на пятидесятиметровой высоте? Разве что зацепился бы случайно стропами за провода…
Юрий понял, что падает, и ощутимый толчок между лопаток, последовавший через мгновение после того, как лопнул страховочный поводок, лишь укрепил его в этой уверенности. “А прав был Петлюра, – подумал Юрий, изворачиваясь и намертво вцепляясь в новенький толстый провод обеими руками. – Тросик-то мой действительно ни к черту не годится.., точнее, не годился. Подвел все-таки, зараза. Но прошу прощения, господа: был ведь, помнится, толчок в спину, или это мне с перепугу почудилось?"
Он легко подтянулся на руках и забросил на провод правую ногу. Инцидент можно было считать исчерпанным, и только теперь Юрий почувствовал, что испугался. Он поднял голову, ожидая увидеть в нескольких сантиметрах от своего лица чью-нибудь протянутую руку, но вместо этого увидел Барабана, который заносил над головой какую-то смутно знакомую продолговатую железяку с выкрашенной в тревожный красный цвет облупленной увесистой головкой. “Арматурные ножницы! – понял Юрий. – Так вот в чем дело! А я-то, дурак, грешил на тросик. А еще я, помнится, думал, что они подождут хотя бы до вечера. Да нет, они, конечно, правы: вечером это было бы убийство в пьяной драке, а сейчас – типичный несчастный случай… Ай да Барабан!"
– Сдохни, гнида! – чересчур театрально воскликнул Барабан и обрушил ножницы вниз, целясь Филатову в голову.
Юрий увернулся – как выяснилось, излишне резко. Его нога соскользнула с провода, а в следующее мгновение тяжелая угловатая железяка обрушилась на правую кисть. Удар пришелся вскользь, и вместо того чтобы раздробить кости, ножницы только содрали с ладони лоскут кожи, но рука сразу онемела и сорвалась С провода. Юрий повис на левой руке, с предельной ясностью понимая, что во второй раз Барабан не промахнется. С чего ему промахиваться, выпить-то он не успел… Да и бить, пожалуй, не обязательно: это ведь не кувалда у него, а ножницы. Такими сантиметровый стальной прут перекусить – раз плюнуть, что уж говорить о руке…
"Высоко, черт возьми, – подумал Юрий, бросив быстрый взгляд вниз. – Слишком высоко, маловато шансов”. Правая рука все еще висела плетью, левая начала стремительно затекать – держаться за провод было чертовски неудобно. “Ничего, – подумал Юрий с неуместным весельем, – не затечет. Просто не успеет”.
Он посмотрел вверх и увидел арматурные ножницы, которые медленно, как в повторном показе толевого момента по телевизору, опускались на него из сверкающей небесной голубизны. “Убьет”, – подумал Юрий и разжал пальцы.
Он сгруппировался старательно, по всем правилам, как во время зачетного прыжка, и приземлился четко и красиво, как на показательном выступлении, но удар все равно получился сокрушительно сильным. Падая на бок, Юрий на мгновение вообразил себя персонажем одного из этих, казалось бы, уморительно смешных, а на самом деле насквозь пропитанных дикой жестокостью американских мультфильмов – этаким Дональдом Даком, от которого после падения с небоскреба остались только расплющенная в лепешку голова с выражением комичного удивления на плоской физиономии да пара торчащих из-под этой физиономии ступней. “Бедный Дональд Дак”, – подумал Юрий и на какое-то мгновение потерял сознание.
Он пришел в себя сразу же. Вокруг творилось что-то неладное. Что именно было неладно, он понял далеко не сразу – под черепом у него все основательно перемешалось от удара о землю, и в течение нескольких секунд он был уверен, что уже умер или вот-вот умрет. В голове гудело, как будто она превратилась в мощный трансформатор, в ушах шипело и стреляло, перед глазами плясали какие-то голубые вспышки и снопы красных искр, и раздавались какие-то пронзительные нечеловеческие вопли. “Ого, – с привычной иронией подумал он, – а ведь я, похоже, важная персона, если в аду в честь моего прибытия устроили такой фейерверк!"
Потом он окончательно пришел в себя и понял, что вовсе не стоит у гостеприимно распахнутых врат ада, а лежит на боку у подножия той самой опоры ЛЭП, с которой сверзился минуту назад. Под правой щекой у него были теплый песок и колючая трава, а на левую все время сыпались горячие искры, как будто рядом с ним работал сварочный аппарат. Как только он определился в пространстве, до него дошло, что гудение, треск, вспышки и вопли раздаются вовсе не внутри его черепа, а снаружи – точнее, сверху, оттуда, где остались Барабан со своими ножницами и все остальные члены бригады – кроме тех, ясное дело, которые работали на соседней опоре.
Больше всего Юрию хотелось снова закрыть глаза и еще немного полежать неподвижно, постепенно анализируя свои ощущения и разбираясь, что у него цело, а что повреждено. В конце концов, какое ему дело до того, что еще ухитрились выкинуть эти безмозглые идиоты? Замочили Понтю Филата – вот ведь придумали прозвище! – и устроили фейерверк. Ну и черт с ними, пусть попразднуют, а я пока что побуду мертвым, доставлю ребятам радость, а заодно и отдохну…
Тут что-то с глухим тяжелым стуком упало сверху в каком-нибудь полуметре от его головы. Юрий неохотно приоткрыл один глаз и посмотрел, чем запустили в вето эти неандертальцы.
То, что он увидел, обожгло его, как удар горячей сковородой по лицу. Остатки полуобморочной мути разом вылетели из головы, мир мгновенно стал четким и выпуклым. Даже шумовые и световые эффекты вдруг прекратились, словно и впрямь были всего-навсего побочными продуктами полученного Юрием сотрясения мозга. Но теперь Юрий точно знал, что треск, гудение и вспышки ему не почудились, точно так же как не был галлюцинацией отвратительный запах паленого, волнами исходивший от лежавшего в метре от Юрия предмета.
"Неандертальцы” швырнули в Юрия трупом Барабана.
То, что осталось от человека, который минуту назад пытался отправить Юрия на тот свет, выглядело неважно. Лицо у Барабана стало неестественного синевато-коричневого оттенка, из носа, из уголков рта, из ушей и даже из глаз сочилась кровь, расписавшая кожу затейливым узором, волосы стояли дыбом и дымились, распространяя удушливую вонь. Одежда на Барабане тоже тлела. Более того, Юрию показалось, что дым тонкими струйками поднимается даже из ушей Барабана. Он поморгал глазами, но дым никуда не делся: Барабан дымился, как какой-нибудь джинн из арабской сказки.
