– Похож? – спросил Дейна Панин, уже понимая свою бестактность и проклиная про себя Ивана Денисовича Воронкевича, разработавшего программу происходящего представления.
– Да, есть что-то.
– Павел Львович, скажите, – обратился к Адмиралу Панин, – а сколько лет сейчас было бы вашему младшему?
– Что вы от меня хотите, товарищ старший лейтенант? – неприятным голосом поинтересовался Гриценко. – Все в игрушки свои играете, да? Может, этот мужик и правда американец, так что с того? Вы решили представить очередное доказательство моего помешательства?
– Павел Львович, – с опаской посмотрел на краснеющего Адмирала Панин, – скорее наоборот. Возможно, впервые получено подтверждение вашим рассказам, – это уже было лишнее, не стоило вводить в круг посвященных старика.
– Что, в Японии нашли могилу моей Анны?
– Это кто? – спросил Ричард Дейн.
– Супруга моя незабвенная, господин Ричард. Вас так надо величать?
– Можно и без «господин», Павел Львович.
– Нет, до Кагосимы мы не добрались, Павел Львович, – ответил на едва не затерявшийся в сутолоке вопрос Панин.
– А куда добрались? – неприязненно осведомился Гриценко.
– Павел Львович, в каком звании был ваш сын Геннадий, когда вы в последний раз виделись?
– Какое дело вам до моего сына, тем более этому иностранцу.
– Вот этого американского аса, – ткнул в Ричарда Панин, – недавно сбили русской ракетой.
– И он жив? – хмыкнул Гриценко.
– Повезло, – пожал плечами Дейн. – Я не виноват.
– Он не только остался жив после попадания, – пояснил Панин, – он еще умудрился попасть в плен, а затем удрать оттуда на угнанном самолете.
Панин с опаской следил за реакцией Адмирала. История, которую он сейчас излагал, в деталях не совсем соответствовала действительности, но Панин сам абсолютно ничего не знал об американском корабле-«невидимке», так что он выдавал в свет краткую версию известной ему самому правды. Какая была разница в том, что «Юмткебл» потопили не ракеты, а гораздо более простое приспособление? Зато когда-то ранее Ричарда Дейна действительно по-настоящему сбивали реактивные устройства.
– Еще этот американский агрессор утверждает, что видел воочию некоего Геннадия Павловича Гриценко, с петлицами адмирала флота между прочим. А командовал он на большущем авианосце, которого свет ранее не видывал.
Панин внезапно прервался, заметив, что с Адмиралом происходят какие-то изменения.
– Роман Владимирович, – произнес Гриценко, его лицо пошло красными пятнами, – все это время вы мне вкручивали мозги, что страна ваша стала после распада Союза лучше, что в ней забота о человеке становится главным. А теперь…
– Вы не волнуйтесь так, Павел…
– Теперь вы сами проводите эксперименты на людях? Так чем же вы лучше? Реакцию решили мою проверить, да? Еще и космополита этого приволокли для убедительности, так?
– Успокойтесь, Адмирал, я вижу, мы пожаловали не вовремя.
Но было уже поздно – Павел Львович внезапно схватился за сердце.
Хорошо, что и фээсбэшники, а также летчики американского ВМФ проходят обязательные курсы оказания первой помощи, возможно, в ином случае врачи не успели бы.
22
Ушки на макушке
– Чем они занимаются? – спросил капитана лодки помощник. – Развернутые противолодочные учения? – Он спрашивал об этом не первый раз, знал, что не получит ответа, но все равно спрашивал.
– Для того нас и послали, дорогой мой человек, – как всегда уклонялся в сторону капитан подводного корабля, – дабы выяснить, что тут творится.
– Но все-таки, капитан, вы сами верите в эти байки о морском пиратстве?
– У вас есть другое мнение, Николай? Не стесняйтесь, изложите мне его наконец, – по тону командира было абсолютно ясно, что разглагольствования заместителя его абсолютно не тревожат. – Может, всплыть на перископ? – задумчиво спросил капитан сам себя вслух. – Акустики, что вы там замолкли? Спите? – рявкнул он в интерком. Вот именно таких внезапных переходов от философского спокойствия к состоянию звериной злости и опасалась всегда команда. Бывало, беседует с матросиком чинно-мирно о житье в родной деревне, о папе-маме и вдруг – раз – заметил на приборном щитке пылинку залежалую – все, пиши пропало. Может, это все оттого, что раньше разговоры о сестрах-братьях и любимых комбайнах обязаны были вести замполиты, ныне упраздненные, а теперь капитаны вынуждены взваливать на себя и эти обязанности?
Акустики не спали – службу бдели. Сразу же отозвались:
– Все по-прежнему, капитан. В тридцати километрах на северо-запад прослушиваются многочисленные шумы – явно там ходит-бродит их авианосное соединение.
– Значит, до самого авианосного корабля километров сто, – сделал ненужную подсказку-предположение помощник.
– Больше ничего? – сбавляя тон, уточнил капитан.
– Больше ничего.
– Ладно, усильте бдительность, товарищи акустики! – затем капитан снова впал в прострацию. – Странно, где их ударные лодки?
– Эти их новые «Си Вулфы» – страшно тихие гадины, – прокомментировал помощник.
– Интересно, слышат ли они нас?
– Все может быть, командир.
– Значит, так, – начальник наклонился над картой, – попробуем сблизиться с их соединением еще.
– Мы, конечно, быстрее, чем вся эта толпа, но скорость нас выдаст, – напомнил помощник.
– Переместимся вот сюда, – указательный палец ткнул в плоское изображение никем не виданных подводных хребтов. – Надо оказаться там раньше их. Сейчас уйдем на предельную глубину, а там подвсплывем и замрем на пятидесяти. Машинное! – снова воспользовался интеркомом капитан. – Будите реактор, хватит ему дремать. Скорость – плюс два узла. Рули глубины! Восемь градусов. Идем вниз.
23
Требуются мужество и решительность
– Что вы на это скажете, Луи? – со льдом в голосе спросил президент, когда помощник пробежал глазами послание.
– Черт возьми, – вылетело у Саржевского. Он снова вернулся к верхней строке текста и перечитал его более внимательно.
– А ведь это вы, Луи, рекомендовали и поручались за этого кре… человека, так.
– Да, господин президент, – Саржевский все еще штудировал бумагу.
– Бросьте эти листки, Луи, у вас почти идеальная память – вы и так все поняли с первого раза. Вы мой официальный советник, вам за это платит деньги государство, вот и посоветуйте, что мне делать?
– Надо подумать.
– У нас нет времени размышлять, устроившись в кресле-качалке, слишком велики ставки. Вы понимаете, что будет, если он по-настоящему откроет рот?
