49. Обновленные решения
– Значит, так, – с воодушевлением и брызжущей слюной докладывал Маклай Колокололов. – Лучше и правильнее всего удрать на самолете. Он быстрый и способен достичь севера Австралии за полдня. Лучше всего взять вот эту громадину – «Б-29», он, наверно, и до Индонезии допрет, а там наши точно есть.
– Правда? – загорался глазами лже-Скрипов. – А ты умеешь им управлять?
– Нет, к сожалению, я ведь торпедист. Но, по большому счету, чем самолет отличается от торпеды? Тем, что в нем сидят люди, да тем, что винты у торпеды расположены сзади, а у него впереди. Так?
– Но ведь он еще большой, – добавлял свои наблюдения Баженов.
– Что да, то да, – сокрушенно соглашался Колокололов.
– Да и инструкции управления у них наверняка на английском, – вершил «убиение» собеседника Баженов-Скрипов.
– Еще бы, – с обидой кивал лже-немец, – русскому человеку просто ступить негде.
Некоторое время оба молчали, поверженные очередной неудачей, затем Колокололов загорался новой идеей.
– Стой, а куда они летают, как ты мыслишь?
– Самолеты, что ли? – выплывал из бездельной дремы Баженов.
– Ну да, «Б-29».
– Они же бомбардировщики, кажется, – неуверенно предполагал лже-Скрипов. – Видимо, летают кого-то пришибать.
– Правильно, наших! – сиял от счастья Колокололов. – Вот мы и заберемся в бомболюк, пусть нас сбрасывает к своим.
– Так ведь с большой высоты кидают, скорее всего, – мешал счастью Колокололова Баженов. – В лепешку расшибемся.
– Да нет же, – успокаивал его волнение Колокололов. – Мы парашюты возьмем.
– А, – замирал в блаженном предчувствии Баженов. – А ты прыгать-то умеешь?
– Нет, я же только торпеды по образованию выстреливать обучен. Но чем парашют отличается от торпеды?
– Много, наверное, чем, – пожимал плечами лже-Скрипов.
– А отвлекаясь от деталей, – замирал в превосходстве Колокололов, – только тем, что его на спине носят.
Скрипов-Баженов снова начинал чувствовать превосходство над собой – гуманитарием – технически грамотных людей, как ранее на «Советском Союзе». А Колокололов тем временем добивал его окончательно.
– Что им управлять-то? Он как граната, дернул кольцо – и все дела. Ты гранату-то метал?
– А как же, – освежал память Баженов, – в училище проходили курс.
– Вот видишь, – радовался Колокололов, – значит, что нам мешает?
План действительно был грамотным.
50. Скороварка
Все, что нахлынуло дальше, проследовало очень быстро.
Вначале в кабине стало ярко. В белом, потустороннем свечении, словно при вспышке великанского фотоаппарата, на секунду проступили детали окружающей машинерии – даже отпечатки пальцев на пулеметных скобах можно было успеть рассмотреть и запомнить. Затем ноги лейтенанта вытянулись, соскочили с опоры миниатюрного сиденьица и упали вниз. После адской яркости нельзя было ничего разглядеть, но в нос, несмотря на большой букет пота, солярки, масла и пороха, ударил запах паленого мяса. Одновременно хлестнуло по перепонкам – нет, не сквозь вату шлема и наушники, это было еще впереди – именно оттуда, через радиоэфир, пришел гребень, краешек широкодиапазонного, неощутимого чувствами человека цунами. И пока они еще не успели поднести руки, сорвать эти предательские, убивающие хозяев динамики, даже открыть рты в ужасе ослепленной действительности, оттуда, сзади, с оставленных недавно, разрушенных и наполовину захваченных позиций прибыл новый эффект рожденного в муках джинна – сверхплотная подушка спрессованной атмосферы планеты Земля.
Танк тряхнуло, однако он был слишком тяжел для полета перышком. Всех людей – мелких насекомых по сравнению с примененными к ним силами – подбросило, вплющило в гудящие, вибрирующие резонансом приборы, стены и затворы. Те, кто успел стряхнуть, оторвать с волосами убивающие визгом шлемы, теперь получили сдвоенный удар молота, сминающий головы справа, слева, сверху и изнутри – через растопыренные навстречу миру ушные раковины. Сорвались и понеслись летающими тарелками открытые люки либо захлопнулись, отхватывая неудачно размещенные пальцы. Мигом выдулась за километры когда-то – минуты назад – поднятая танковым полком пыль, заменившись непробиваемым облаком из глубины вырытой титанами воронки. Приподняло, протащило вперед или вообще опрокинуло всю кучу-малу из «Т-44», «Т-34-85» и прочей мелочовки. Сыпануло горстью из открытых транспортеров обугленно-запеченную пехоту, сминая консервной банкой картонную броню.
И в этих растянутых секундах судного дня микроб полковник Джумахунов, с выбитыми из строя органами чувств, отделался несерьезным вывихом плеча и растяжкой голени, уже совсем неизвестно как случившимися. И некоторое время он лежал, или сидел, а может, просто зависал в бесчувственной темноте ослепительной ночи, а сознание его, эдакая маленькая необходимая плоти деталь, не имеющая конструктивно обозначенного места для крепления в организме, потихоньку выныривало, выгребало на поверхность, несмело щупая дорогу и смутно угадывая ориентиры, ведущие в реальность. Это длилось геологический период.
И однажды Джумахунов ощутил себя выглядывающим из танкового люка. В этом мире уже не было слепящего солнца, многоголосый спектр мира не исчез, но сдвинулся в менее кричащие оттенки – энтропия украла из Вселенной основную часть палитры, красноватая иссушенная почва приобрела сероватый, смазанный оттенок, реальность видимых предметов внушала сомнения по поводу своего существования – все подрагивало, плыло, может, воздух приобрел плотность жидкости или устремился куда-то вдаль высоты?
Вначале неожиданно плохо воспринимались детали – память копировала все в целом, пренебрегая разделением объектов. Потом, скачком, даль и доступное руке явилось, расслаиваясь изобретением, стерео. Рядом, в соседнем люке, все еще сидел, опираясь локтями, коптя огрызками форменного белья, кожи, печеной крови в месте оторванной и унесенной в подпространство головы, стрелок-зенитчик – кто знает, вдруг он успел пронаблюдать напоследок недоступное другим? Свершившееся здесь не пугало, как и тот ошпаренный фронтом света лейтенант, воняющий тлеющим нутром внизу, ведь даль была интереснее, она втягивала проснувшееся воображение в хоровод, уводя грани реальности далее возможного.
Там (может, и далеко, но как проверить?) росла в верхотуру звезд черная гора, клубастая плотность ела километры, или световые годы, парсеки метагалактических далей. Когда она сожрала верх, мелькнули белые клочки зубов, и тогда она принялась за ширь.
51. Работорговля
Знаете, чем еще удивительна война? Она возвращает человечество в древность. Не только в том смысле, что теперь безопаснее спать в вырытой и хорошо перекрытой землянке, чем в многоэтажном доме с лоджиями, но еще в том, что становится возможным меняться людьми, как фантиками. Правда, просто выкупать, как практиковали раньше пираты, – неэтично, а вот меняться – пожалуйста.
