Бандюки под тополем тем временем не спешили сходиться. Один пошел в их с батей дом, второй, с карабином, зашел в огород, где стал шарить по клубнике, обирая последние ягоды и полностью скрывшись за высоким плетнем. Азиат же как-то незаметно сместился в сторону, уйдя с удобной линии стрельбы, и Артем подосадовал на себя, что не завалил того, пока было можно. Сейчас же шевелиться наверху лишний раз не хотелось, поэтому он решил подождать более удобного момента – не век же, в самом деле, будет эта свинья их с батей клубнику жрать. Пока же он решил глянуть, что творится на том конце и как там батя.
Батя все так же, не шевелясь, лежал посреди двора. Четверо «крестовых» сошлись вместе, решив, видно, перекурить перед тем, как начать грабить деревню, белореченец уже деловито копался в сарае. А шестой где? Артем перевел бинокль чуть дальше и увидел шестого, жирного дядьку, отошедшего за сарай и расстегнувшего штаны. Увидел как раз вовремя: через секунду после того как жирный присел, блаженно щурясь на солнце, он вдруг внезапно вздрогнул, так что его украшенные крестами щеки затряслись, как холодец, и ничком повалился лицом вниз, нелепо задрав кверху зад в дерьме. Из затылка жирного торчала узкая дырявая рукоятка метательного ножа.
От радости у Артема перехватило дыхание. Только кто же его так? Мужики, что ли, на выстрелы подбежали? Да нет, откуда, с ближайшего сенокоса полчаса пилить, не меньше, а и десяти минут не прошло, как все началось. Да и не умеет никто из васильевских так, и ножей таких ни у кого не водилось в деревне, Артем хорошо видел в бинокль, что нож, которым засадили жирному, был настоящим метательным – видел он как-то такой в дорогущей книжке по холодняку на поселковом базаре, куда они с маманей зимние ботинки приехали покупать. Пока в соседнем ряду мать обувь перебирала, он тогда на книжном развале эту книжку увидел и попросил посмотреть. Продавец нежадный был, не побоялся, что деревенский пацан книжку залапает, и он целых полчаса любовался тогда разнообразными клинками. И нож вот такой как раз хорошо запомнил, потом, после Хрени, даже думал попросить Кузнеца такой же сделать, да все недосуг было как-то, особенно когда мать умерла.
Из невысокого кустика травы, где, казалось, совершенно невозможно спрятаться не то что человеку, а и кошке, поднялась фигура человека в камуфляже и молниеносно метнулась к стене сарая, не тратя времени на то, чтобы выдернуть из затылка убитого нож. Впрочем, их у него было еще несколько – Артем разглядел пояс с торчащими продырявленными рукоятками. Однако нож – всего лишь нож, а в руках у этого неведомого спасителя был еще и странный автомат с толстым стволом. Подбежав к стене, человек присел на одно колено и, держа под прицелом двор, поднял вверх руку со сжатым кулаком. Тут же, откуда ни возьмись, появились еще три трудно различимые тени, так же быстро скользнувшие в разные стороны, окружая дом. Артем даже дыхание задержал, видя, как ловко у них все это получается. Тем временем один из молодых «крестовых» глянул в сторону сарая и неразборчиво что-то крикнул. Может, звал жирного. Естественно, никто не отозвался, молодой опять позвал, и было видно, что бандиты насторожились, кое-кто перехватил оружие поудобнее. Однако уже оказалось поздно: короткие очереди, ударившие одновременно с трех разных точек, моментально положили стоявших вместе «крестовых». Белореченец уцелел, бросившись на землю, он ужом пополз под старую телегу, однако одиночный выстрел четвертого, до этого не стрелявшего неизвестного бойца настиг его и там. На все про все ушло не больше двух минут – от броска ножа до финального выстрела.
Едва не завопив от счастья, Артем спохватился: а «его» тройка где? Он обшарил взглядом двор, но увидел лишь двоих: любителя клубники и мародера, ошалело выскочившего из дома со связкой домашних колбас в руке. Азиат же как сквозь землю провалился. Эти же двое, перебросившись парой слов, не спеша пошли на тот конец деревни, по-видимому, решив, что случившаяся стрельба – дело рук их друганов. К ним, уже упокоенным, эти двое и присоединились вскоре – едва они вышли на открытое пространство, пулеметная очередь отшвырнула их к забору, где они и затихли – на несколько минут, чтобы потом неловко подняться и, забыв про свое оружие, на негнущихся ногах начать переминаться на пустой улице.
Неожиданно пришедшие на выручку бойцы быстрыми перебежками тем временем двигались по улице, умело страхуя друг друга. Вот сейчас переместился на десяток метров вперед здоровенный парень с ручным пулеметом, невероятно ловко для такого большого тела передвигаясь по пустынной улице, залег, взяв на прицел лежащий перед ним участок, следом за ним по-кошачьи грациозно перетек на такой же десяток метров парень с метательными ножами. Потом еще один… Артем, увлекшись, следил за ними, когда боковым зрением засек какое-то движение во дворе дома бабы Матруны. Переведя бинокль туда, он тихо выругался: давешний азиат, затаившись, пропустил передвигавшихся по улице и сейчас конкретно готовился шмалянуть им в спину. Чего-чего, а смелости ему было не занимать. Он медлил, по-видимому, так же, как недавно Артем, выжидая, когда как можно больше противников окажется рядом, чтобы срезать их одной удачной очередью. Кто бы ни были эти люди, но они убили Артемовых врагов, так что он, не раздумывая, схватился за автомат и, хоть расстояние было довольно приличным, аккуратно прицелившись, всадил пулю в грудь азиату. Тот выронил калаш и, немного покачавшись, рухнул на колени, а затем повалился на бок. За свою помощь, Артем получил моментально «благодарность» в виде нескольких очередей, прошивших листву совсем рядом с гнездом. К чести стрелявших, они довольно быстро разобрались в ситуации, обнаружив убитого Артемом бандита. Перестав стрелять, они, по-видимому, наскоро обсудили ситуацию, и через пару минут из-за Матруниного забора послышался крик:
– Эй, на тополе, слышишь?
Поскольку особых вариантов дальнейших действий у Артема было немного, он решил отозваться. По крайней мере, вариант сопротивления он отмел сразу: с такими навыками ведения боевых действий эти его уделали бы еще быстрее, чем «крестовые». Да и, сказать по правде, он как-то проникся уверенностью, что эти непонятно откуда взявшиеся бойцы не будут ему опасны. Слегка помедлив, он тоже крикнул:
– Слышу…
– Ты там видишь: есть еще кто живой из этих, с крестами?
– Не, вроде с этой стороны только эти трое были. А с той вы всех положили.
– Не стреляй, выхожу…
Из-за забора поднялся человек и бесстрашно вышел на открытое пространство, демонстративно забросив свой автомат за спину.
– Спускайся, стрелять не будем. Ты Кондратьева Дмитрия знаешь?
– Батя это мой, его на том конце привалили.
– Да живой он, живой, – успокоил Артема говоривший. – Мы как раз к нему и прибыли, да на вашу войну и угодили. Его там сейчас перевяжут, и должно все нормально с ним быть. Ну так будешь спускаться?
Прикинув, что хуже, чем сейчас, ему уже не будет, Артем решил слезть. Да и то сказать, хотели бы положить – уже положили бы: он отлично видел, что пулеметчик, сваливший тех двоих, контролирует все его движения. С такого расстояния обстрижет тополь, как батя овцу. Так что он еще раз быстро оглядел все окрестности, не найдя никакой скрытой угрозы, спустился с тополя и, так же демонстративно повесив оружие на плечо, подошел к спокойно стоявшему человеку. Тот стоял, слегка расставив ноги, заложив руки за спину, и, слегка прищурясь от светившего в глаза солнца, внимательно смотрел на подходящего Артема. Лет сорока – сорока пяти, уже с сединой в русых волосах, но крепко сбитый и полный какой-то внутренней силы. Как-то, стоя с ним рядом, было ясно – хорошо, если этот человек за тебя. И совсем плохо, если ты ему дорогу перешел. Сразу бросалось в глаза, как ладно сидит на нем маскировочная одежда невиданной ранее Артемом расцветки. В деревне многие носили камуфляж, даже еще и до Этого, а уж потом тем более, однако сразу было видно, что «их» камуфляж рядом с этим и рядом не лежал. Серо-голубые глаза пристально оглядели Артема с головы до ног. И морщинки еле уловимой улыбки собрались у уголков рта.
