– Делать тебе нечего, Сереж, честное слово…
– Да ладно тебе, успокойся. Заодно и на Маурью погляжу. В деле, так сказать.
– А…
– Да ни фига не «а», это только одна из причин. Короче, ладно, пошли и вправду пройдемся, погода чудная. Задолбал ты меня своими вопросами, комбат…
Когда офицеры вновь вошли в помещение, Автарк Клаус Маурья… беззвучно плакал, не обращая никакого внимания на стекающие по пухлым щекам слезы. Судя по покрасневшим глазам, продолжалось это уже довольно долго. Медленно повернувшись к майорам, он тихо прошептал:
– Это, действительно, правда? ВСЁ, о чем здесь говорится, – ПРАВДА?
– Увы, это так.
– Этого не могло произойти в моем мире, этого вообще не могло, не должно было произойти нигде и никогда… – торопливо забормотал тот, словно боясь, что его прервут. – Ведь мы, наши предки, хотели, как лучше… Хотели дать уставшим от боли и насилия людям счастье, которого они заслуживают…
– Вам напомнить, куда ведут благие намерения?
– Не нужно, я знаю, о чем вы… Я немедленно созову Сенат и подам в отставку… Но сначала они просмотрят эту запись…
– Конечно, просмотрят, Клаус. И не только сенаторы. И не только эту запись, но и многое другое. А подавать ли вам в отставку? Поступайте, как подскажет душа. Если вы захотите измениться сами и изменить окружающий мир, вам проще будет сделать это на своем посту. Впрочем, об этом мы еще поговорим, возможно, и не раз. А вот начнем мы прямо завтра утром. Не против?
Автарк замотал головой:
– Нет, что вы, конечно же, не против!
– Тогда слушайте, что вам нужно будет сделать…
Глава 11
Научный центр, Земля, 2297 год
Скоростной трансконтинентальный гравилет с логотипом Мировой академии наук Эйкумены на лакированных бортах плавно опустился на посадочную площадку Центра, отделенную от остальной территории невысоким ажурным забором, увитым какими-то вьющимися растениями. Скучающий охранник в светло-серой униформе и кепи с длинным козырьком лениво глянул на летательный аппарат и снова вперился взглядом в головизор, по которому транслировали матч по кёрлингу. Приземлившийся гравилет был уже одиннадцатым по счету за сегодня – вызванные председателем члены Ученого Совета слетались со всего мира на заседание. Поскольку они обращали на охранника не больше внимания, чем на его будочку или кварцевый песок, которым были посыпаны все дорожки Центра, он отвечал им тем же. Ну, прилетели – и прилетели. Что с того? Система воздушного контроля и обнаружения, обменявшаяся электронными кодами с бортовым компьютером флаера, когда он находился еще в добром десятке километров от острова, тревоги не подняла, значит, машина своя, знакомая. А остальное – уже не его, охранника, дело. Пусть себе заседают – или чем они там на самом деле занимаются? Наверняка ж, не только своей наукой: зря, что ли, добрая половина территории занята идеально ровными полями для гольфа, бассейнами, уютными тростниковыми бунгало и прочей лабудой, куда таким, как он, хода нет? Хоть бы на пляж пускали, уроды: так нет же, «только для членов Совета»!
Если б охранник проверил отчет системы ВКО, выведенный на монитор его терминала (что ему и полагалось сделать согласно инструкции, но чего он, разумеется, никогда не делал, прекрасно зная, что все данные и так сохраняются в базе ССБ), то отметил бы, что служебный гравилет номер «1049» закреплен за магистром Филом Зимом, на которого не слишком-то походили спустившиеся на пластобетон пассажиры – полноватый седой мужчина и два человека помоложе, все в дорогих строгих костюмах. Но на монитор охранник не глядел, да и на пассажиров никакого внимания не обратил. А и обратил бы – просто скользнул взглядом, и все. Все они тут на одно лицо, наукой обуянные. Зато команда, за которую он обычно болел, похоже, уже не сравняет счет, до конца матча считаные минуты, что обидно. Похоже, придется сменщику пиво выставлять, коль проспорил…
Сопровождающие огляделись с профессиональным интересом, седой нервно промокнул лоб белоснежным платком, после чего все прилетевшие неторопливо двинулись к проходной. Идущий справа майор Харченко незаметно от
Маурьи (а гражданский был именно Автарком) расстегнул ремешок подмышечной кобуры и напряг руку, готовясь, буде возникнет такая необходимость, выхватить оружие. Хотя хотелось бы обойтись без этого… Идущий слева от Клауса и дальше всех от будочки охранника Крупенников просто шел, с удовольствием вдыхая напоенный запахами океана воздух. Волнения не было, только желание поскорее закончить всё это. Нет, даже не войну, как таковую – война по сути завершилась еще там, на Агроне, на территории разгромленного Экспериментального центра – а именно всё это. Весь этот бред, с трудом поддающийся пониманию нормального человека. Завершить эксперимент, который просто не мог произойти в нормальном человеческом мире, но который, тем не менее, произошел…
Голову охранник поднял, лишь когда они проходили сквозь установленную в калитке рамку металлоискателя, мелодичным сигналом оповестившего, что у кого-то из проходящих на территорию имеются при себе металлические предметы, соответствующие согласно заложенным в память прибора массогабаритным характеристикам носимому оружию.
– Простите, сограждане. Мне очень жаль, но я должен задержать вас на несколько секунд. Вероятно, это ошибка, но прибор показал наличие оружия.
– Не ошибся, – вежливо ответил Харченко, демонстрируя ему пистолет, который он держал за ствол. – Вот, пожалуйста, можете сами убедиться.
– Но… проносить на территорию оружие можно только с личного разрешения Председателя… – ошарашенно пробормотал тот, не сводя взгляда с пистолета.
– Мне – можно! – буркнул особист, резко выбрасывая вперед руку. Не ту, в которой держал «штайр», отвлекая охранника, а другую. В лицо любителя кёрлинга ударила тугая струя снотворного газа, того самого, что недавно прекрасно зарекомендовал себя при захвате вражеского транспорта на земной орбите.
– Отдохни пару часиков, – прокомментировал Харченко, пряча в карман баллончик и мельком заглядывая внутрь будки. Охранник уже спал, развалившись в кресле. Оружия у него не было, только какое-то незнакомое приспособление на поясе, видимо, нечто вроде нейрошокера. Головизор голосом спортивного комментатора извещал болельщиков о победе каких-то «Птиц Ло» над какими-то «Лисами».
– Ну, пошли, что ли? Вон туда нам, – он указал на тонущее в яркой тропической зелени двухэтажное здание, выстроенное в классическом стиле. Идти по аккуратно посыпанной белоснежным песком дорожке предстояло метров двести. – Фух, ну и жарища…
– Бардак… – неожиданно негромко пробормотал себе под нос Крупенников.
– Что не так, Виталь?
– Да бардак у них тут, говорю. Ни охраны, ни хрена. Один идиот на входе – и все. А где ж эта, как там ты ее называл, Служба собственной безопасности?
– А оно тебе надо, с ней встречаться? Мне – нет. Понимаешь, майор, я тебе уже объяснял: они не могут себе даже представить, что сюда сунется кто-то из посторонних. Этого места ведь попросту как бы и не существует. Ну а насчет охраны? Они-то себя преступниками ни разу не считают, скорей, наоборот, благодетелями всего и вся. А раз они ничего предосудительного не делают, то зачем и от кого им защищаться? С точки зрения их службы наблюдения, все нормально – прилетел до боли знакомый, занесенный во все регистры с прочими реестрами флаер, вышли пассажиры, прошли контроль. Все нормально и штатно. Ну, а что не сам магистр Зим прилетел, так мало ли? Вот я, к слову, издалека чем-то на него даже и похож… Хотя, не думаю, что они тут морды всех прилетевших сразу же со своей картотекой сравнивают. Все ж свои, а чужие здесь, как говорится, не ходят. Клуб, мля… Верно, Маурья? – и он шутливо пихнул нервно семенящего рядом Автарка в бок. Клаус Маурья испуганно дернулся и часто-часто закивал, соглашаясь. Харченко удовлетворенно качнул головой, но промолчал.
