Ну, «особняк»! Конспиратор! А вообще-то правильно, нечего лишнюю панику поднимать… Но это приходит на ум, уже когда я сижу в машине, едва успев оставить Катюше записку, чтобы не волновалась. По дороге «эмка» заезжает за остальными вызванными лётчиками, и мы, рассекая лучами фар вязкую ночную тьму, мчимся на аэродром.
Забивалов встречает нас, сидя на крыльце в клубах густого табачного дыма, однако при виде машины он поднимается, с ходу переходя к делу:
— Товарищи командиры, доброе утро. Извините, товарищ Столяров, знаю, что вы в отпуске, но… Товарищ Столяров знает, а вам сообщаю сейчас — существует возможность нападения фашистской Германии на СССР сегодня утром.
Вроде бы знакомая новость все равно обжигает, будто огонь. Между тем сгорбленный от невыносимой тяжести, висящей на его плечах, Забивалов продолжает своим глухим голосом:
— Я доложил командиру полка, посыльные за личным составом уже разосланы, но пока они соберутся, мы потеряем время. Да и уровень их подготовки вам самим прекрасно известен. Поэтому приказываю: приступить к дежурству до шести часов ноль-ноль минут. Если ничего не произойдёт, то после сдачи дежурства вас, товарищ Столяров, и членов вашей семьи, машина отвезёт прямо в Гродно. Так что, на поезд до Ленинграда успеете…
— Есть! И — спасибо…
— К сожалению, пока не за что… — угрюмо отвечает «особняк» и, махнув нам рукой, отворачивается.
А мы торопливо бежим надевать лётные комбинезоны. В столовой уже готов завтрак, и мы торопливо пьем обжигающий какао, заедая его бутербродами с колбасой. Дежурный врач «на комиссии» встревожен, суетливо заполняет журнал, выдаёт какие-то таблетки, следит чтобы мы их тут же и приняли. Торопливо запиваем лекарство водой и мчимся на стоянку.
Вот это да наши «чайки» уже ждут, оружейник и механик торопливо докладывают о готовности машин. Ставлю размашистый автограф в журнале приёмки, забираюсь внутрь. Руки слегка подрагивают от избытка адреналина, нервного возбуждения… и отчаянной надежды, что всё обойдётся.
От снадобья, выданного врачом, слегка шумит в голове, но сна абсолютно нет. Между тем край неба окрашивается багрянцем, потихоньку начинает светать… Над летным полем стоит предрассветная тишина, прерываемая лишь далекими соловьиными трелями; на перкалевые плоскости и вороненые стволы пулемётов выпала роса. Мучительно хочется курить, но нельзя.
Может всё-таки обойдется?..
Вдруг на поле начинается какая-то суета. Наш замполит строит полк, начинает читать речь, размахивая руками не хуже пропеллера… И что это он? Нашел время… Я отворачиваюсь, разглядывая появившиеся на розовеющем небе разлапистые силуэты далеких пока самолётов. На «СБ», вроде, не похожи, что-то незнакомое… Вскоре доносится и противный завывающий гул моторов. Немцы?! Розенбаум всё машет, до меня доносятся лишь отдельные слова провокации… малой кровью… сталинские соколы… могучим ударом…
Чего ждём?! Это же немцы, точно, немцы!!! «Ю-87»!!! Поздно…
Не обращая внимания на вдохновляющего личный состав замполита, ведущий самолёт с характерным изломанным крылом и растопыренными шасси в уродливых обтекателях переворачивается в воздухе, пикируя прямо на нас. Миг — и от самолета отрывается стремительная чёрная капля, с рвущим душу воем несущаяся к земле. Всё, ждать больше нельзя!!!
Рука тянется к воздушному крану баллона. Короткий свист и рассерженное шипение сжатого воздуха, начинающего медленно проворачивать винт. Впрочем, ждать я не собираюсь зажигание! Г-ррм… Чих! — возмущенно рычит и чихает мотор, заводясь. Облако сизого дыма на мгновение попадает в кабину и тут же выдувается наружу могучим воздушным потоком. Газ! Полный газ!
«И-153», стреляя непрогретым мотором, нехотя начинает движение, и в этот момент прямо посреди строя лётчиков взлетает к небу гигантский фонтан огня и земли, размётывая людей в разные стороны… Дроссель до отказа! Давай, родимая! Давай!
Изо всех сил тяну ручку на себя, краем глаза замечая, как с другой стороны поля мчится мне наперерез «ишачок» особиста. Столкнёмся! Нет, «шестнадцатый» резко уходит вверх и свечой начинает набирать высоту. Толкаю педаль, уворачиваясь от бегущей ко мне полосы взвихривающих землю пуль. Скорость, скорость! Ну-у-ууу…
Надсаживаемый двигатель, наконец, отрывает меня от земли. Добираю скорость, одновременно уходя в левый вираж.
На земле творится нечто ужасное всюду огонь и дым. Взлетают к небу столбы разрывов, вражеские пикировщики по очереди устремляются вниз, освобождаясь от своего смертоносного груза. Воздушные стрелки с бомбардировщиков ведут непрерывную стрельбу по мечущимся в панике людям, а чуть в стороне уже полыхают строгие линейки наших самолётов, так и не сделавших ни одного боевого вылета, не сбросивших ни одной бомбы…
— Гады… — яростно шепчу я, даже не уточняя, кто именно. Торопливо выискиваю взглядом лобастый истребитель Забивалова, и в этот момент слышу далёкое татаканье «ШКАСов». Он! Перекладываю рули, уходя вверх, сейчас главное высота.
Немцы пока не обращают на меня ни малейшего внимания, зато в сторону «ишака» уже тянутся первые дымчатые трассы фашистских пулемётов. Но юркая машина уворачивается от них, ведя огонь по ведущему. Есть, попал — взбрызгивают искрами стёкла разбитого фонаря, вражеский самолёт клюёт носом и, кувыркаясь, валится вниз. Вываливается из кабины летчик, спустя несколько секунд скрываясь под куполом раскрывшегося парашюта.
Что ж, теперь моя очередь…
«Юнкерс» идёт мне прямо в лоб, изрыгая смерть из всех стволов. Подныриваю по него, ухожу в «иммельман». Пулемётная спарка на капоте трясётся от ярости выпускаемых очередей, легонько подрагивают ящики гильзоулавливателей. От стабилизатора врага летят обломки, но и моя машина тоже вздрагивает от ответных попаданий. Правая плоскость вспухает клочьями рвущегося перкаля, «Чайка» мгновенно тяжелеет, но руля пока слушается, и я судорожно рву ручку в сторону. Самолёт разворачивается чуть ли не на месте, и я вижу своего противника — «Мессер»!
Ныряю вниз, однако противник не отстаёт, прочно повисая у меня на хвосте. Кручу истребитель так, что у самого темнеет в глазах от перегрузки, но враг не отваливает, считая «Чайку» лёгкой добычей. Это его и губит — увлёкшись погоней, он не замечает появившегося откуда-то Забивалова, очередью из скорострельных изделий Шпитального вспарывающего ему весь центроплан. Пробитый пулями двигатель «Bf-109» выплёскивает пламя и хищная остроносая машина, беспорядочно кувыркаясь в воздухе, входит в свой последний штопор…
Немцы напуганы, начинают сбиваться в оборонительный круг, когда каждая машина прикрывает хвост другой. Прекрасно, это мне тоже подходит! Доворачиваю свою «чайку» и, поймав в прицел желтоносый силуэт вражеского пикировщика, даю залп реактивными снарядами. Огненные струи «РСов» устремляются в сторону врага, но тот уворачивается… и в этот миг срабатывают снарядные самоликвидаторы. Взрыв! Летят в разные стороны обломки, пылающий авиационный бензин прорисовывает в воздухе огненную струю, тут же превращающуюся в чёрную полосу дыма.
