— Песня мертвых! — прошептал Пиксарет. Они увидели вождя мик-маков Униаке, стоявшего на коленях перед телом Юбера д'Арпентиньи, который лежал на земле с проломленным черепом.
— Они убили моего названого брата, — сказал он Пиксарету, когда тот после обычных в подобных случаях церемоний назвал себя. — Они ударили его, когда он выходил из моря. Я их видел.
Пиксарет рассказал им то, что он знал об этих людях, которые, воспользовавшись ночной темнотой и извилистыми берегами, завлекли их баркас на скалы.
— Веди меня к ним, чтобы я смог им отомстить за это преступление. Я сожалею, — и квадратное лицо мик-мака, обычно желто-коричневое, было сейчас таким бледным и так искажено бессильной болью, что казалось, будто оно вырезано из слоновой кости. — О, как я сожалею, что не родился ирокезом или алгонкином, как эти гуроны с севера, и не могу, подобно им, подвергнуть этих проклятых убийц таким пыткам, чтобы они умерли в жутких мучениях. Но их скальпы украсят мой вигвам, или я не вернусь к своим близким.
— Один скальп у меня уже есть, — сказал Пиксарет с гордостью.
Он предложил заключить союз, который тут же был скреплен посредством определенного ритуала, а затем отправиться в одно место, где можно будет сварить пищу, и уже потом держать совет.
Анжелику по-прежнему била дрожь, но на этот раз не столько от холода, сколько от ужаса. Кошмар продолжался, принимал осязаемые формы. Сначала была гибель тех, кто плыл на «Единороге». Ее отнесли на счет стихии и несчастного случая. Но сейчас убийство двух акадийцев и трех туземцев было явно умышленным. Смерть Юбера д'Арпентиньи, этого молодого знатного дворянина, несомненно взволнует все население Французского залива вплоть до самого Квебека, так как, несмотря на конфликты между двумя областями, Акадия оставалась для королевства неотъемлемой частью Новой Франции и находилась под управлением канадского правительства.
Бедный юный Юбер д'Арпентиньи, он был таким жизнерадостным и отзывчивым!
«Он погиб из-за меня, — подумала Анжелика. — Это я уговорила его не возвращаться домой, к Песчаному мысу… Они хотели моей смерти, а убили его».
В душу ей проникла горькая мысль: «Наше имя, особенно мое, опять свяжут с несчастьями, обрушившимися на французов. Сначала корабль с предназначенными для Квебека королевскими невестами потерпел крушение у Голдсборо, затем сегодня был убит этот молодой знатный француз, когда он плыл вместе со мной… Как доказать, что мы попали в западню? Никто нам не поверит… Ведь не станут же слушать свидетельские показания мик-маков…» Сейчас, когда опасность становилась все более явной, ей необходимо быть вместе с мужем.
Группа оставшихся в живых индейцев разделилась на две части. Шестерым из них предстояло заняться погребением мертвых и лишь затем отправиться домой. Они должны были добраться до ближайшей деревни, где проживало родственное племя, найти там пироги и доплыть до полуострова, чтобы сообщить печальную новость.
Униаке и один из его воинов пошли вместе с абенаком Пиксаретом, который обещал вывести их на тропу мести. Анжелика испытала радость, услышав, как Пиксарет сказал, что прежде всего нужно найти Человека-Грома, то есть Жоффрея, которому принадлежат земли от входа во Французский залив до истоков Кеннебека.
— Его враги сегодня — это наши враги. Он идет по их следу. Сейчас он находится перед Шедиаком вместе со Скудумом и Матеконандо. Он владеет кораблями, оружием, он хитер и очень опытен. Присоединимся к нему и послушаем, что он нам скажет, прежде чем вступить в борьбу против тех, кто убил твоего названого брата, Униаке. Так как, братья мои, нужно быть осторожными. Я не знаю, кто эти бледнолицые убийцы. Это не англичане, не французы, не пираты, не мальвины… У них есть корабль, может быть, два.
И он закончил, понизив голос:
— А еще… Я думаю, что они одержимы злыми духами.
Она заметила, что ищущий взгляд Пиксарета оставался настороженным. Этот верящий в сверхъестественные силы дикарь обладал врожденной способностью чувствовать скрытую угрозу, исходящую от внешне безобидных предметов и явлений. Она вспомнила, как, явившись в Голдсборо требовать за нее выкуп, он вдруг преобразился, стал оглядываться вокруг себя, как будто почувствовал приближение опасного зверя. «Берегись, — сказал он ей, — тебе угрожает опасность!» И убежал, как сказали Жером и Мишель. И куда он отправился после этого? Судя по всему, это было не просто бегство, ведь он появился как раз там, где западня, которую сама Анжелика не смогла вовремя распознать, готова была захлопнуться…
Теперь, когда она находилась вместе с ним, под его защитой, она чувствовала себя гораздо спокойнее.
Она смело пошла за Пиксаретом, когда он углубился в лес вместе с мик-маками. Этому индейцу уже многое было известно. И пусть он не все ей рассказывал из каких-то таинственных соображений, Анжелика могла, по крайней мере, ему довериться. Столкнувшись с чем-то необъяснимым, она начинала понимать, что нуждалась в поддержке именно таких сил, так как страх, который она испытывала, особенно начиная с того времени, как оказалась в Порт-Руаяле, был не столько физическим (хотя теперь она знала, что ее хотят лишить жизни), сколько моральным, так как Анжелика чувствовала, что посягают на нечто большее, чем ее жизнь.
Были ли ее враги в Порт-Руаяле? Как они оказались вопреки очевидности в Голдсборо?
..Перед уходом индейцы еще раз внимательно осмотрели берег. Они нашли вещи, принадлежащие пассажирам баркаса, в том числе сумку Анжелики и ее туфли. Это ее ободрило. В сумке не было ничего ценного, кроме несессера из панциря черепахи. Но когда терпишь кораблекрушение на пустынном берегу, все может оказаться полезным. Что успела, она подсушила на солнце. Остальное высохнет позже. Она взяла с собой, чтобы показать Жоффрею, покрытую пятнами красную наволочку Абигель и была довольна, что не потеряла это важное свидетельство тех странных событий.
* * *
Как только они стали удаляться от берега, земля как бы застыла в неподвижном, прозрачном воздухе. Становилось очень жарко, не было ни малейшего ветерка. Был уже конец лета, и скоро должна была наступить золотая осень. Мелкая поросль начинала увядать от сильной засухи. Скоро начнутся пожары, которые смешают свое пурпурное и алое пламя с алым и пурпурным цветом листвы деревьев.
А пока еще лес сохранял изумрудную зелень кедров и кустарника, а также терпкий запах смолы и диких плодов.
Пиксарет вел своих спутников вперед. Он старался избегать дорог. Никто из троих дикарей не испытывал желания встретиться с местными жителями, зеленоглазыми малеситами, чье кровное родство с потомками бретонских рыбаков и первооткрывателей этих земель, викингов, превратило их в продажных хвастунов, привыкших лишь заниматься спекуляцией и устраивать буйные попойки. К полудню они вышли на поляну, заросшую высокой травой и кустарником. Им пришлось поработать ножами, чтобы отыскать у кромки леса три или четыре больших деревянных чана.
— Я вам говорил, что мы теперь сможем устроить пир, — сказал с очень довольным видом Пиксарет.
