Анжелика с первых слов поняла, что Марселина говорит о Жоффрее. И нескрываемый энтузиазм, с которым эта женщина выражала свои мысли, доставил ей такую радость, что она едва сдерживала слезы на глазах. И она увидела ЕГО здесь, когда он сюда приехал, одинокий, брошенный близкими, изгнанный из королевства из-за единственного греха: он обладал незаурядным умом и величием души. И сердце Анжелики наполнилось любовью и тоской по нему. Она была тогда далеко отсюда, во Франции. Ее преследовали, как дикого зверя. А он был здесь, потеряв надежду когда-нибудь снова ее увидеть. Оба были несчастны, так как думали, что никогда уже не смогут найти утешения на этой земле. Чудо, которое вновь их соединило, приняло вдруг неземные размеры. Увидев слезы в глазах Анжелики, Марселина с беспокойством замолчала.
— Извините меня, — сказала Анжелика, вытирая ресницы. — То, что вы говорите, так задевает меня за сердце! Я не могу выразить, как ваши слова меня тронули. И кроме того, я испытываю сейчас такое беспокойство о муже.
— Все образуется, — сказала Марселина с добротой в голосе.
— Господин губернатор мне все рассказал. Вы хотите встретиться с мужем на берегу моря, но вы не можете продолжать ваше путешествие из-за раны на ноге… Наберитесь терпения! Может быть, мы сможем скоро что-нибудь о нем узнать. Мой сын Лактанс сейчас в Тормантине, он повез туда товары. Вернется он завтра или послезавтра, если он видел там господина де Пейрака, то он нам об этом скажет.
Эта новость несколько успокоила Анжелику.
От Марселины поистине исходило нечто животворное и вселяющее уверенность. Особенно после того, как она сказала: «Все образуется».
Они весело перекусили пирогом с дичью, запивая его сидром.
Виль д'Авре прочел Анжелике письмо, которое он посылал в Квебек, чтобы сообщить о недостойном поведении братьев Дефур. Письмо начиналось так:
«Ваше превосходительство!
Я, как и ранее, не имею причин быть довольным поведением господ Дефур. Тот, что недавно вернулся из Франции, ведет себя по отношению ко мне столь же непочтительно, как и трое других. Все они совершенно распустились из-за длительной свободы от всяких обязательств и привычки самим определять свою линию поведения, каковая достойна сожаления и свойственна тем, кто проживает в приморских провинциях Акадии, и каковая перенята ими от индейцев… Посему необходимо держать столь опасных людей под наблюдением, о чем я имел честь сообщить вам еще в прошлом году…» и т, д.
К ним подошли некоторые из детей Марселины и представились. Старшая дочь, Иоланда, была такая же крупная, как и мать, но не обладала ее природной женственностью.
— Это настоящая бой-баба, — с гордостью сказала о ней Марселина. — Она может одним ударом кулака свалить мужчину с ног.
Анжелика тайком спросила маркиза, которые из них являются отпрысками братьев Дефур.
— Точно не знаю, — ответил он. — Единственное, в чем я уверен, что таковые среди них имеются. Я это чувствую.
Вдруг их внимание привлекла точка, появившаяся далеко на горизонте. Это был какой-то корабль. Все вышли из дома.
Иоланда спросила, нужно ли начинать снимать котлы, чтобы идти прятаться в лес.
— Нет, — сказал маркиз. — Теперь я разглядел, с кем нам предстоит иметь дело. Это фламандская посудина этих презренных пьяниц братьев Дефур. Значит, они все четверо будут здесь в день Святого Этьена. И может быть, Александр!
Он потер себе руки.
— Ха! ха! Я заставлю их пропеть молитву. Анжелика ничего не сказала и внимательно посмотрела на него.
— Что это вы? — спросил маркиз. — Вы о чем-то задумались?
— У меня в памяти всплывает что-то, связанное с вами, — сказала она.
— Это касается вас и очень важно, но никак не могу вспомнить, о чем идет речь! Ах, вот оно что, ну да.., теперь я вспомнила… Первый раз, когда я встретилась с вами на берегу в Голдсборо, вы сказали, что без очков ничего не можете разглядеть в двух шагах от себя. А сейчас, без очков, вы не только разглядели вдалеке корабль, но и смогли определить, кому он принадлежит.
Маркиз казался смущенным и стал краснеть, как ребенок, застигнутый за чем-то нехорошим, но быстро овладел собой.
— Это правда! Я припоминаю… В действительности у меня превосходное зрение, и я никогда в жизни не носил очков.., но тогда я вынужден был разыграть эту маленькую комедию…
Он осмотрелся вокруг и отвел ее в сторону, чтобы поговорить без свидетелей.
Глава 7
— Это из-за той женщины, которая была тогда с вами.
— Герцогини де Модрибур?
— Да.., когда я ее увидел, у меня кровь застыла в жилах… Я боялся лишь одного: что она меня узнает, или поймет, что я ее узнал… Чтобы этого не случилось, я сказал первое, что мне пришло в голову, и как будто моя выдумка мне удалась, потому что даже вы в это поверили… У меня определенные артистические способности… Господин Мольер мне говорил…
— А почему вы не хотели, чтобы она догадалась, что вы ее узнали?
— Потому что это страшная женщина! Стоит вам упомянуть о герцогине де Модрибур в некоторых кругах Парижа или Версаля, и у ваших собеседников побледнеют лица. Мне приходилось несколько раз с ней встречаться при дворе, но чаще всего это было во время сеансов черной магии, которые нужно посещать, если хочешь, чтобы к тебе относились с должным уважением. Сейчас это вошло в моду. Всем хочется пообщаться с Дьяволом. Я, правда, не в восторге от такого времяпрепровождения. Как я уже говорил вам, человек я простой, добродушный, предпочитаю мирно жить среди своих друзей, книг, среди красивых предметов, красивых пейзажей. В этом отношении Квебек мне очень подходит…
— Почему вы нам ничего не сказали об истинном лице этой женщины, которая по воле случая оказалась в нашем доме?
— Вы что, думаете, я очень хотел, чтобы она подсыпала мне яду?! Эта женщина — отравительница, моя дорогая, и одна из самых опытных… А кроме того, ситуация показалась мне очень пикантной. Флиртовать с Дьяволом с ангельскими глазками! Например, она как-то имела бесстыдство мне сказать: «Вы что-то путаете, сударь. Уверяю вас, что у меня на совести нет ни одной смерти». Это у нее-то! У той, которая отправила к праотцам добрую дюжину людей. И это, не считая ее старого мужа, нескольких служанок, которые ей почему-то не угодили, духовника, который не захотел отпустить ей грехи…
И он фыркнул, прикрывшись рукой.
— ..Вообще-то она незаконнорожденная. Дочь одной знатной и очень сладострастной дамы, вроде бы даже колдуньи, которая, говорят, зачала ее от своего духовника или от своего слуги, или собственного брата, или от какого-то простого крестьянина.., в общем, никто точно не знает. Склоняются скорее к духовнику, так как тот был силен в математике, и это могло бы объяснить неоспоримые способности герцогини в области точных наук, хотя одно время богословы считали, что эти способности у нее от Дьявола… И он добавил с озабоченным видом:
