— А я не плачу, — говорила Анжелика, забыв, что ее лицо все в слезах.
— О, как долго длилось наше расставание, — говорила она, продолжая рыдать,
— как долго я была без вас.., вдали от вас…
— Страшно, страшно долго!..
Он укачивал ее, как младенца, а она все выплакивала то, что накопилось в ней за эти дни, но наконец сдержала слезы, чтобы сохранить какие-то силы.
Конец сомнениям! Вот он, живой, любящий! Какая безмерная радость! Он чуть отстранил Анжелику от себя, стараясь лучше разглядеть ее. Над ними опаловое небо. И они одни в море счастья.
— О чем говорят ваши глаза? — прошептал он. Теперь он страстно целовал ее веки.
— ..Ваши глаза передают все ваши чувства, но почему эти синие круги? Что произошло с вами, мое сокровище? Что вам сделали, любовь моя?..
— Не обращайте внимания, вы здесь, со мной, и я счастлива!
Они снова обнялись. Казалось, что Жоффрей сам не верит в свершенное чудо, в то, что держит в своих объятиях живую и невредимую Анжелику. Сколько страхов он испытал, узнав, что Анжелика в Тидмагуше, где плетет свои дьявольские интриги ненавидящая ее, безумная, извращенная Амбрузина де Модрибур!
С именем этой женщины были связаны грозные опасности, невероятно тяжелые испытания. Но в этот чудесный миг открывалась и их оборотная сторона. Целуя волосы Анжелики, граф де Пейрак проникновенно сказал:
— Времени не существует. Есть часы, которые нам предстоит прожить, если Господь Бог дарует их нам. Послушайте мое сердце. Когда мы встретились в первый раз после пятнадцати лет разлуки, нам не было дано испытать такого порыва любви, какой есть у нас сегодня. О, как дороги, как близки вы мне!
Глава 22
Анжелика стояла за домом, около открытого окна. Жоффрей де Пейрак приказал ей: «Оставайтесь здесь», а сам, обогнув дом, подошел к крыльцу и вошел внутрь. Вот он появился в дверном проеме, вот Амбруазина подняла на него глаза.
Ничего этого не видя, Анжелика точно угадала, какое выражение приняли ангельские черты лица герцогини и как ярко вспыхнули ее чудесные, с золотистыми искрами, черные глаза.
В это время люди де Пейрака, прибывшие по суше, окружали поселок и завладевали фортом, а его флотилия с двумя захваченными кораблями входила в бухту.
Стояла сильная жара. Все оцепенело, будто Тидмагуш окутали какие-то зловещие чары.
Побережье и деревня были заняты почти бесшумно, без единого выстрела.
Люди Амбруазины, не успев толком понять, что происходит, оказались со связанными руками. Но сама Дьяволица ничего пока об этом не знала.
Она смотрела на стоящего перед ней Пейрака. До Анжелики донесся ее нежный, слегка приглушенный, слабый голос:
— Вот и вы!
Анжелика невольно вздрогнула. Какую же силу обрела над ней Амбруазина, если от одного звука ее голоса она пришла в ужас?
«Как вовремя он появился, — подумала Анжелика. — Без него она бы уничтожила меня… О Жоффрей, любовь моя!» Анжелика услышала его уверенные, спокойные шаги, когда он входил в комнату.
Она знала, что взгляд его прикован к восхитительному лицу женщины-демона, но глаза ничем не выдавали его мыслей.
— Вы опоздали, — произнесла Амбруазина де Модрибур. Затем наступила тишина, и Анжелика почувствовала, что вот-вот упадет в обморок. Каждая секунда, от которой зависел исход решающей схватки, — победа или поражение
— была напряжена до предела. Встретились две равные силы, одинаково оснащенные, одинаково уверенные в себе и в своей мощи.
Первой заговорила Амбруазина. По ее голосу чувствовалось, что она нервничает под непроницаемым взглядом графа.
— Да, вы пришли слишком поздно, месье де Пейрак. И тоном, выражающим неуемное торжество и сатанинское ликование, повторила:
— Вы пришли слишком поздно! Она мертва! Произнося эти слова, она, должно быть, улыбалась, и глаза ее сверкали.
— Охотник вручил вам ее сердце?.. — спросил Пейрак. Иронический намек на известную сказку, в которой повествуется о том, как расстроились злые замыслы королевы, вывел ее из себя.
— Нет.., но он принесет мне ее глаза. Таково было мое требование.
Безумная злоба, казалось, совсем помутила ее разум.
— ..Два настоящих изумруда! Я вставлю их в дорогую оправу и буду носить на груди, у самого сердца.
Анжелика начала теперь понимать. Жоффрей де Пейрак всегда подозревал, что Амбруазина де Модрибур была злым, сумасбродным созданием, а может быть, и бесноватой. Сейчас у него на лице было, вероятно, такое же выражение, как тогда, когда, стоя у изголовья герцогини, он задумчиво вслушивался в ее бред. Жизненный опыт, а также особое, присущее мужчине, отношение к такого рода женщинам, заранее подготовили его к этой схватке, заставили насторожиться.
— Вы, кажется, не верите мне, — заговорила Амбруазина отрывистым и пронзительным голосом, который появлялся у нее, когда она обращалась к тем, кто не придавал особого значения ее словам. — Вы такой же, как и она. Она никогда не хотела мне верить. Она смеялась… Да, да, смеялась! Теперь ее смех затих навсегда. Она больше не будет смеяться! Никогда! И в этом виноваты вы! Как и она, вы хотите заставить меня поверить в то, что Любовь существует, что ваша любовь неуязвима. Безумцы… Любви нет… Наступила расплата за то, что вы задумали доказать мне свою правоту, отстаивая бредовую идею. Я разбила вашу любовь… Ваша Анжелика мертва, вы слышите, мертва, мертва! Идите и убедитесь сами. Под прибрежной скалой вы найдете ее израненное тело, а вместо глаз две черные дыры. Ах! наконец-то? Она больше не будет смотреть на меня.., так, как умела смотреть только она. Никто, никогда так не смотрел на меня… Она смотрела и видела не мой облик, а то, что внутри у меня, Но она ни разу не уступила, не стала прятаться от меня. И это было невыносимо. Она всегда смотрела мне прямо в глаза, но никогда я не слышала от нее ни единого слова, обращенного ко мне, ко мне одной. Она знала, с кем имеет дело, и все же не боялась. А теперь уже никто так больше не посмотрит на меня и не увидит, какая я есть на самом деле… О горе, горе!
Она была на грани нервного срыва. Жалобные стоны то и Дело прерывали торопливый поток ее слов.
Анжелика была не в силах слушать дальше. Ей хотелось заткнуть уши.
— Она мертва, вы слышите? Мертва. Что же теперь будет со мной? Это вы во всем виноваты, вы, проклятый человек! Почему вы отвергли меня? Почему вы с таким презрением и такой насмешкой относились ко мне? Как вы только посмели? А ведь вы ничто… Где теперь вы будете черпать свою силу?..
Если бы мне удалось подчинить вас, как других, я бы ее не убила. Видеть, как она страдает, погибает от горя, доставляло бы наслаждение всему моему существу…
Моя миссия в отношении вас была бы выполнена. А что теперь… Она мертва, а вы торжествуете! Что со мной будет? Как мне дальше существовать на этой омерзительной земле! Убейте меня! Покончим все разом! Убейте меня! Что же вы медлите? Неужели ее смерть нисколько не взволновала вас? Вы даже не плачете! А мне хотелось бы заплакать.., от такого поражения… Но не могу. Не могу!
