Дальнейший полёт протекал без происшествий, и убаюканный ровным гулом моторов Пётр Николаевич заснул. Его разбудили уже перед самой столицей, и чрезвычайный посол застыл у иллюминатора, глядя на расстилающуюся перед ним панораму Российской Столицы. Чёткие квадратики домов, ленточка Невы, застывшие у дебаркадеров баржи, ему показалось, что он видит свой дом, но это, конечно, было обманом зрения. Самолёт слегка накренился, делая вираж, и пошёл на посадку. Впрочем, если бы господин Дурново знал, что сейчас происходило в кабине пилотов, ему бы не было так спокойно и уютно…
– МАТЬ, штурман! Куда садиться будем?!
– По расчётам – Пулково над нами!
– Какие, твою МАТЬ, расчёты?! Там БОЛОТА!
– Ё…Т….М…! ВИЖУ!!!
– Что?! М…П….!!!!
– Поле вижу! И ещё какое! Сядем, командир! Ей-ей! Сядем!..
… «Ан» застыл прямо посреди большого поля неподалёку от длинных бараков. Винты, крутанувшись напоследок ещё раз, застыли нелепыми крестами. На лице вышедшей из-за занавески ещё бледной стюардессы застыла вымученная улыбка, и она чисто автоматически произнесла:
– Граждане пассажиры, наш самолёт совершил посадку в аэропорту Пулково. Просьба не забывать свои вещи и проследовать к выходу после подачи трапа…
Тут до девушки дошло, что она сморозила, и густо покраснев, та извинилась:
– Прошу прощения, господа. Сейчас наши лётчики спустят посадочный трап, и вы сможете покинуть наш борт.
Делегаты переглянулись между собой. Между тем что-то щёлкнуло, повеяло тёплым летним ветерком, затем донёсся треск. Эссен нагнулся к иллюминатору и восторженно завопил:
– Нас встречают, господа! Мотор едет!
И верно – от ряда длинных строений к стоящему посреди поля самолёту по ярко-зелёной траве спешил автомобиль, следом за ним мчались несколько конных. Подъехав поближе, так что стали видны изумлённые лица, мотор затормозил, из него выскочило несколько человек в кожаных куртках авиаторов, один из них прокричал:
– Поручик Нестеров! С кем имею честь, господа? И что это у вас за невероятная машина?!
Бортмеханик, закончив утверждать лёгкую алюминиевую лестницу, выпрямился, смахнув пот с лица и устало ответил:
– Борт 0787 Мурманский Авиаотряд.
– Простите, господа… Мурманский авиаотряд?!
– Да делегатов мы ваших привезли. Три часа назад вылетели, а о том, где садиться, не подумали. Хорошо вот, ваш выгон подвернулся…
Пётр Николаевич Дурново вылез в предупредительно распахнутую флигель-адъютантом дверцу тряского «Рено» и внутренне поёжился – да… После Мурманских чудес ехать на ЭТОМ… Но его совесть чиста – он сделал всё, что мог. И, кажется – успешно! Во всяком случае, договорённости между ССР и Империей сулят последней невиданную славу и достоинство. Люди во главе Республики умнейшие, воспитанные и деликатные. И если воспользоваться их предложениями с умом – воссияет двухглавый орёл в недосягаемой вышине! Он вспомнил большие, чуть ли не в половину человеческого роста фотографии, которые ему продемонстрировали в Военном Штабе Республики, и ему стало холодно, несмотря на июньский зной. Огромные чёрные проплешины на месте Лондона и Парижа, оплавленные остатки строений вместо небоскрёбов Нью-Йорка и Вашингтона. Да уж… Ссориться с такими – подписывать смертный приговор… От размышлений его отвлёк голос всё того же адъютанта:
– Прошу вас, Император ждёт с нетерпением…
Его Величество Николай Второй действительно ЖДАЛ. С нетерпением. Рядом с ним лежала та самая памятная папка с надиктованными ПО РАДИО описаниями северных чудес и предложений. Но Император знал, что не всё можно доверить эфиру, и самое главное П.Н. скажет ему ЛИЧНО. С глазу на глаз. Буквально час назад из Кронштадта доложили, что сигнальщики «Авроры» засекли в небе неопознанный аэроплан невиданной конструкции, а ещё через тридцать минут с авиазаводов Пороховщикова поступил тревожный звонок, якобы на их поле садиться громадное чудовище. Затем, ещё немного спустя в мембране послышался хорошо знакомый, чуть хрипловатый голос Дурново, настоятельно ПРОСЯЩИЙ принять его немедля. Естественно, что Николай Александрович никоим образом не стал подавлять инициативу, и согласие на аудиенцию было получено незамедлительно. На том же тряском и грохочущем французском авто, принадлежащем одному из лётчиков, Петра Николаевича почти мгновенно доставили к Зимнему. И вот она, решающая весть…
Дверь распахнулась, и Дурново размашистым щагом вошёл в кабинет. Вслед за ним адъютант втащил большой четырёхугольный ящик, по виду напоминающий тот, в котором художники хранят свои этюды. У дочек Императора были почти такие же. Обычный этикетный поклон, но тут не выдержал сам Николай:
– Драгоценный Пётр Николаевич, отставим все эти формальности В СТОРОНУ. Рассказывайте, голубчик! Рассказывайте! Я жду ВЕСТЕЙ с нетерпением! Тот всё склонил голову, затем выпрямившись, произнёс:
– Государь… Прежде всего, я бы хотел вам кое-что показать…
САМ лично открыл тот этюдник, вытащил небольшую пачку громадных, чуть ли не в газетный лист, плотной бумаги, положил её на стол.
– Прошу взглянуть сюда, Ваше Величество… Николай перевёл взгляд, нехотя взглянул:
– И что же это за озеро?
– Судя по всему, наши потомки назовут его ПАРИЖСКИМ озером. Вот видите, тут что-то вроде крючка?
– И? Николай начал злиться.
– Это – БАШНЯ ГОСПОДИНА ЭЙФЕЛЯ…
– ЧТО?!!!
– Сии листы, как вы видите – не что иное, как фотографии снятые С ВОЗДУХА их аэропланами. Господин Птицын, их глава, был так любезен, что предоставил один из своих самолётов, чтобы доставить нас сюда. Николай вновь взглянул на блестящий лист, зачем то потрогал его рукой:
– Простите, любезный Пётр Николаевич, я понимаю, что вы устали после долго пути… Не отобедаете ли со мной в узком кругу?
Посол чуть поддёрнув рукав сюртука взглянул на квадратный предмет с алым стеклом на простом металлическом браслете.
– Ваше Величество, это предложение чрезвычайно лестно для меня, но если возможно, давайте перенесём трапезу на чуть более позднее время, для меня очень важно, чтобы вы ПОНЯЛИ, с ЧЕМ мы имеем дело…
– Так с ЧЕМ, или КЕМ?
– Скорее всего, и то, и другое, Ваше Императорское Величество…
Аликс успела спрятать торжествующую улыбку, и натянуть на лицо маску скорби:
– Ах, Никки! Какое несчастье! Теперь понятно, почему из Франции уже столько времени не поступает никаких вестей… Люди в окрестностях выжженных земель страдают от странной эпидемии – у них выпадают волосы и слезает лоскутами кожа! Какой ужас! …– Аликс сделала театральную паузу, и нахмурила лоб, словно что-то вспоминая, – Слушай! Ведь Кшесинская отправлялась в Париж, вместе с… Господи! Какое горе! Какая утрата для балета!
Николай побледнел как простыня новобрачных. Аликс, внутренне улыбнулась, заметив, что удар достиг цели, и тут же принялась утешать мужа:
