– Тем лучше. Твое имя?
– Зовите меня Марьям.
– Марьям так Марьям. Цель заброски?
– Усиление группы агентов АГБ, то есть, по всей видимости, вас.
– Не лепи горбатого! Настоящая цель заброски?! – разъярился дознаватель.
– Я же сказала – меня направили вам в помощь! На усиление и для координации действий!
– Это твое задание от РУВКФ…
– Да.
– …А нам нужно знать, что тебе поручили в КФБ!
– Ах вот оно что…
– Отвечать!
– Ничего мне в КФБ не поручали, потому как я с ними никак не связана.
– Врешь!
– Ты даже на монитор не посмотрел, чтобы в этом убедиться, – едко заметила Марьям.
– Мне и без полиграфа ясно, что ты лжешь. Отвечай, какое задание тебе дали в КФБ!
– Да пошел ты!
– Отвечай!
Дознаватель наотмашь ударил агентессу по лицу. Из губы потекла кровь.
– Я тебе это припомню… – сказала она, слизывая кровь.
Звонко прозвучал второй удар уже с другой стороны.
– Отвечать на поставленные вопросы! Какое тебе дали задание в Комитете?!
«Только не язвить», – одернула себя Марьям.
Ее так и подмывало с едким сарказмом сказать то, что они хотят услышать. Дескать, вскрыть всю агентурную сеть и сдать ее КФБ. Стоит такое ляпнуть, и эти ребята не слезут с нее еще очень долго, несмотря на то, что полиграф покажет, что это ложь. Впрочем, сыворотка правды помогла ей в этом, и откровенное вранье не слетело с губ.
– Мне нечего добавить к сказанному.
– А я думаю, есть. Подумай сама, как все выглядит со стороны…
– Хреновей не придумать, – согласилась агентесса, оценив все с точки зрения стороннего наблюдателя. Она бы тоже сильно засомневалась на их месте.
– Вот и я про что. Тебя обнаруживает досмотровая группа на корабле. Ты, подумать только, смогла уйти от до зубов вооруженных абордажников! Но и это не все, ты еще захватила чужое судно! В одиночку!
– Нас так тренировали.
– Допустим. Но ты раскрыта. Тем не менее, вместо того чтобы прервать операцию и вернуться на исходную, ты ее продолжаешь и идешь к Касабланке. Что мы должны думать по этому поводу?
– Что я очень принципиальный человек.
– Тебе это кажется смешным?
– Да.
– А мне нет.
– Такое впечатление, что я попала не в союзную контору, а в лапы КФБ. Тот же маразм…
– Мне не смешно, потому что создается угроза нашего раскрытия.
– Ну что в этом такого? Переделаем мое лицо, поменяем документы, и я могу продолжать выполнять задание. Потому как меня невозможно вычислить, ибо я нигде не оставила своего генетического материала.
– Ты так уверена в том, что нигде не обронила даже волоска?
– Нет… не уверена, – вспомнив, как она пару раз цеплялась головой за ветки, глухо ответила Марьям. Врать бессмысленно, потому как это не даст сыворотка, и полиграф это покажет.
– То-то же. Но и это еще не все. После того как ты прорвалась к планете, тебя нет несколько дней, затем ты появляешься, как ни в чем не бывало. Что мне прикажешь думать в этом случае?
– Что я была в руках КФБ…
– Вот.
– Но меня там не было!
– А где ты была?
– У старика… он спрятал меня.
– Да ты что?! – деланно удивился агент. – И не выдал, даже после проверки?! Ведь не могли же ее не провести?..
– О господи… – с безнадегой в голосе вздохнула Марьям.
Ее признали за свою только через длинную-длинную неделю постоянных допросов. Этого времени агентам хватило, чтобы выяснить все темные моменты тех дней и проверить старика, после того как от него, наконец, отстали люди КФБ, действительно страдавшего раздвоением личности.
Хорошо, что его хоть не убили, доведя до сердечного приступа, иначе судьба агентессы оказалась бы в подвешенном состоянии.
– Ну вот, вроде все выяснилось, – устало сказал агент.
– Ну наконец-то. А то я уже начала думать, что мне тут предстоит состариться.
– Зовите меня Альфредом. Это – Курт, а это – Ферган.
– Очень приятно, – поздоровалась со всеми Марьям за руку. – И еще один момент… Альфред.
Марьям мило улыбнулась.
– Да?
Агентесса, сохраняя на лице милую улыбку, хорошо поставленным ударом врезала агенту АГБ в челюсть, так что тот рухнул как подкошенный.
– Пожалуй, мы в расчете, – все так же улыбаясь сказала Марьям. – Хотя если возвращать вам все удары, боюсь, что я забью вас до смерти, а нас и так не много. Только это меня и останавливает.
21
Каин Иннокент знакомился с отчетом о ходовых испытаниях корвета проекта ТТ-602 «Оникс». Конструктора, дорабатывавшие модель, инженеры и строители не подкачали, и корабль удался на славу. По крайней мере, он соответствовал всем заложенным в него характеристикам. Скоростной, маневренный и с хорошей огневой мощью вкупе со скорострельностью. Избыток накопителей и увеличенная мощность заряжающих реакторов позволяли ему стрелять в полтора-два раза чаще, чем положено по нормативам кораблям подобного класса.
Вот-вот будет сформирован Пятый Флот СНМ, состоящий из одних «кочевников».
А вот «стрижи» в космосе действительно показали себя несколько хуже, чем в атмосфере. Кроме того, им не хватало дальности хода, и они не могли взять на борт много вооружения, от силы половина от загрузки «протона» – основного самолета конфедератов.
Уже произошло несколько несчастных случаев из-за нестабильного топлива, но самолеты продолжали поступать, и на них пересажена половина выпуска летной школы Касабланки.
Но, несмотря на то, что все продвигалось в целом неплохо, все чаще Каином овладевала апатия. Ужас приближающейся бойни все сильнее давил на него. Все также остро для него стоял вопрос целесообразности будущей войны, такой уж ее необходимости. Надежда на то, что все рассосется само собой, быстро исчезала.
Да, Оникс свято верил в то, что только через войну можно подготовить человечество к встрече с Чужими, с которыми он якобы имел случай столкнуться. Но было ли это на самом деле? Не померещилось ли капитану Баренцеву, командиру рейдера все это? Что если и вправду все, что он видел, лишь плод воображения, отравленного угарным газом мозга? Если это так, то все, чему предстояло случиться, бессмысленно, бесполезно и преступно.
И он, Каин Иннокент, поверивший Ониксу, не убивший, когда это было возможно, главаря всех пиратов, станет одним из военных преступников, что спалят в огне Армагеддона тысячи, десятки и сотни тысяч жизней, не считая тех сотен, что они уже возложили на алтарь технического и военного совершенствования.
