Иннокент отвечал с ленцой. Он уже смирился со своей участью и просто дожидался, когда закончится этот фарс, нужный разве что самому канцлеру, получавшему таким образом дополнительные очки, козыри для отстранения неугодного адмирала. Этот эпизод разноса просто нужно пережить как плохую погоду.
– В общем, господин контр-адмирал, я так понимаю, что вы не совсем соответствуете занимаемой должности, – сказал главное канцлер Шульберг, ради чего и собиралось заседание. – Вы признаете это?
Иннокент перехватил настороженный взгляд Артура Баренцева, поперхнулся подтверждением и промолчал.
– Я где-то слышал, что молчание – знак согласия. Может, у вас есть что сказать в свою защиту, прежде чем мы примем окончательное решение?
И прежде чем Каин ответил «нет», потому как ему все стало совсем до фонаря, глава КФБ заявил:
– У меня есть что сказать в защиту господина контр-адмирала Иннокента.
Канцлер едва заметно, раздраженно дернул уголками губ и, повернув голову к Артуру, с натянутой улыбкой осведомился:
– Да? Что ж, мы слушаем вас.
– Я только хочу сказать, что объективно адмирал Иннокент ничего не мог сделать в системе Витим и тем более защитить ее. Он действительно располагал устаревшими кораблями. Несмотря на просьбы контр-адмирала и мои, вы не дали ему новый Флот, который мог реально противостоять конфедератам.
– Но…
– Я только хочу сказать, канцлер, что поражение в системе Витим не только вина адмирала Иннокента, но и ваша тоже.
Артур Баренцев, несмотря на малый возраст, не добиравший и до тридцати, говорил очень жестко и… доходчиво. Под его взглядом Шульберг съеживался, прекрасно зная, какая тайная сила стоит за этим мальчишкой.
«Нет, первый удар надо было наносить именно по нему – главе КФБ, а не по Иннокенту. Но у того был Флот, готовый пойти за своим командующим в огонь и воду. А ну как он решил бы взять власть в свои руки? – размышлял Марк Шульберг. – Впрочем, это уже неважно. Флота у него теперь нет и пойти за ним тоже больше некому. Так что можно действовать дальше по плану…»
– И потом, господин канцлер, кого вы можете еще поставить на пост командующего обороной Касабланки? Может быть, адмирал Тохара возьмется за эту работу? Что скажете, вице-адмирал Тохара? Потянете?
Тохара дернулся под взглядом Баренцева и потупил взгляд, что-то нечленораздельно пробормотав, ясно давая понять, что он на роль камикадзе подписываться не собирается. Оборонять Касабланку – это заведомо гиблое дело. Шульберг это понял и отрицательно качнул головой, двусмысленно сказав:
– Вы правы… на данный момент более достойной кандидатуры у меня нет.
– Кроме того, адмирал Иннокент занимался делами обороны Касабланки все последнее время и прекрасно знает все сильные и слабые места. А это, согласитесь, дорогого стоит в тот момент, когда конфедераты вот-вот нанесут новый удар и именно по Касабланке – второй по значимости системе СНМ.
«Ну зачем ты меня прикрыл?! – мысленно взвыл Каин, оставаясь внешне невозмутимым. – Ну да, конечно, тебя просил отец… и ты даже не знаешь почему».
– Вы правы, мистер Баренцев, вы абсолютно правы, – уже вполне естественно улыбаясь, заговорил канцлер Шульберг. – Все понемногу виноваты. Пожалуй, я несколько перегнул палку с предложением отстранить адмирала Иннокента от должности. Но вы должны меня понять, Витим – это наша столичная планета, и мы ее потеряли… потеряв при этом почти два флота. Естественно, что я в расстройстве чувств несколько погорячился.
Канцлер встал, давая понять, что заседание закончилось, и сказал:
– Господин контр-адмирал Иннокент… вы остаетесь в должности командующего обороной Касабланки и… Первого Флота. Как можно скорее возвращайтесь в систему Касабланка и продолжайте готовить ее к обороне против сил агрессора. Он, несомненно, вскоре совершит очередное нападение. Вы получите для этого все необходимое… в разумных пределах. Все-таки не стоит забывать, что противник может решиться сразу пройти в дамки и Акинарес нуждается в абсолютной защите.
«Значит получу почти все кроме Четвертого Флота», – понял Каин.
41
– Живой, – пряча за спиной пистолет, облегченно вздохнула Лара, встречая Каина в дверях его каюты на станции.
– Да, живой и даже не разжалованный… – поцеловал Иннокент Ладогу.
– А ты хотел?
– В какой-то момент – очень, – признался он, снимая с себя уже изрядно несвежий китель. Следить за собой как-то времени не было.
– А сейчас?
Иннокент не ответил, сделав вид, что не расслышал, продолжая раздеваться. Лара понятливо кивнула, также понимая, что дальше об этом говорить бессмысленно. Он не отступится.
– Они тебя мучили?
– Да кто ж им даст?! – хмыкнул Каин. – Хотя вопросами задолбали похлеще дятлов, но не под сывороткой и полиграфом. А значит, почти и не трогали по нынешним временам.
– Пойдем. Я накормлю тебя настоящим ужином… как знала, что придешь, и приготовила твои любимые отбивные.
– А ты как?
– Нормально.
– А где пряталась?
– У тебя, – усмехнулась Лара, а потом засмеялась.
Каин поддержал ее смех. Действительно, искать агента вражеской спецслужбы в каюте командующего вряд ли кто счел бы уместным.
– Что, совсем не беспокоили?
– Один раз заходили, но следаки из них аховые. Мне даже не потребовалось много усилий, чтобы оставаться незаметной.
– Ну да, – хмыкнул Каин. – Они же наверняка были трезвые.
Посмеиваясь, они разошлись в разные стороны: Лара на кухню, а Иннокент в душевую, чтобы помыться и переодеться.
Смыв с себя слой грязи и переодевшись в халат, Иннокент направился на кухню, откуда уже доносился аппетитный запах разогреваемого жаркого. Тут позвонили в дверь.
– Ну кого тут еще принесло? – раздражено проворчал Каин, вставая, чтобы открыть непрошенным гостям. – Не видите, что ли, табличку «Не беспокоить»? Дайте хоть один день отлежаться…
Наверняка ничего серьезного. Если что серьезное, то ему сообщили бы по личному коммутатору или играла бы боевая тревога. Каин все же решил открыть, уж очень настойчиво звучал звонок. Он открыл дверь, даже не посмотрев, кто с той стороны, о чем тут же пожалел. Впрочем, следующая мысль сказала ему, что от людей из КФБ запираться бессмысленно.
В каюту Иннокента действительно ворвался отряд из КФБ. Каина тут же положили на пол. На кухне послышалась возня, вскрики Лары и рев одного из бойцов, явно получившего по чувствительному месту. Но вскоре и там все стихло.
А когда стихло, в комнату с довольным, даже счастливым видом вошел Давид Сукерман.
– Так-то лучше…
– Майор, вы что, спятили? – прохрипел Каин, пытаясь поднять голову, но его крепко держали. – Немедленно отпустите меня и объяснитесь!
