— О чем ты?! — не понял Гангрена.
— Я о Флоте. Придется решать проблему более масштабным способом. Мы сможем пробиться к космодрому?
— Да… — кивнул Рыжий. — Без проблем. Одна из дорог полностью под нашим контролем.
— Тогда сваливаем!
51
Бой с людьми Магнита на дороге, разделяющей кварталы, выдался жарким, но недолгим, в силу того что самого Магнита прибили почти сразу. Кто-то залепил ему в грудь гранату.
«Пила, кто ж еще», — с усмешкой вспомнил Каин гранатометчика.
Оставшись без командира и его первого помощника, также изрешеченного несколькими очередями, бойцы вражеского отряда не смогли организовать грамотного сопротивления, хоть и обрушили на своего противника шквал огня, но как-то не очень прицельно.
Иннокент едва сумел унести ноги, и то благодаря тому что его прикрыли, отрезав плотным огнем от того десантника, что жаждал убить его лично, как обещал в свое время.
«Не в этот раз», — облегченно и в то же время со злостью мысленно ответил Каин своему врагу.
Через три минуты ожесточенного боя плотность огня со стороны противника начала падать. Более того, среди сторонников Кентавра послышались перестрелки, а потом и вовсе все стихло.
— Мы сдаемся! — выкрикнули через дорогу.
— Ага, щас! — ответили им. — Мы вас примем, а вы перестреляете нас в спину!
— Нет! Мы не все хотели воевать за Кентавра! А кто хотел, либо уже мертв, либо сбежал!
— Болт! Это ты?!
— Ригель?! Это ты был на переговорах?!
— Да, это я! — подтвердил Каин.
— Я так и думал!
— Ты его знаешь? — спросил Маркиз.
— Да. Пилот, мой товарищ.
— Поручиться за него можешь?
— В принципе, да. Ему вообще по барабану, за кого воевать. Он пошел на нашу строну и других за собой увлек, потому что на ней я, его командир.
— Тогда зови.
— Выходи, Болт!
Болт несмело выглянул из-за дома и, убедившись, что стрелять в него не станут, показался весь и медленно, чтобы никого не спровоцировать, направился к Иннокенту, также вышедшему из-за укрытия и вставшему в полный рост.
— Ну и заваруха, — с облегчением произнес Болт, поздоровавшись с Иннокентом.
— Согласен, заваруха та еще, и ее нужно как можно скорее прекратить. У тебя сколько людей?
— Человек двадцать.
— Они присоединятся к нам?
— Да. Все противники и неопределившиеся разбежались.
Как выяснилось, две трети бойцов вообще были матросами, а с ними десяток пилотов. Почуяв, что дело дрянь, и не зная истинного числа противника, а глаза у страха, как известно, велики, они тут же «выбросили» белый флаг. Часть из них присоединилась к сводному отряду Маркиза.
— Все, теперь пора на выручку к Ониксу, — сказал Каин Иннокент.
— Согласен, — кивнул Маркиз.
— Тогда чего сидим?! — хмыкнул Страйк, и уже через десять секунд после боя выросший до пятидесяти человек отряд двинулся к центру, где все еще, что невероятно, гремели выстрелы и взрывы. Правда, бой уже шел не столько за Президентский дом, а вокруг него.
Пять минут скорого шага, почти бега, и отряд врубился в новую схватку. Перевес сил оказался значительным, и сторонники Оникса начали теснить противников. Они сопротивлялись ожесточенно, но потом произошел какой-то слом. Сторонники Кентавра стали покидать позиции, которые так долго обороняли.
— В чем дело? Уж не ловушка ли это? — беспокоился Страйк.
Податливость противника действительно выглядела донельзя подозрительной. Но вскоре им попался язык. Он не смог отойти вместе со всеми, потому как был ранен в обе ноги, и товарищи его просто бросили как обузу.
— Чё это вы стрекача даете, как только на вас поднажмешь хорошенько? — коршуном навис над пленным Страйк.
Пленник запираться не стал, поскольку не видел в этом никакого смысла, и честно ответил:
— Прошел слух, что Кентавр бежал…
— Плохо… — пробурчал Иннокент.
— Чего ж тут плохого? — удивился кто-то. — Смылся — значит признал свое поражение. Мы победили, черт возьми!
— Плохо то, что до этого момента схватка происходила только на земле и имела локальный характер. Она должна была закончиться здесь и сейчас и не распространиться дальше. Да, тут Кентавр проиграл, но он проиграл сражение, а не всю затеянную им войну. Потому как он вряд ли откажется от своего замысла, ему просто некуда отступать. Либо он победит, либо проиграет окончательно, третьего не дано. Флот, скорее всего, до последнего занимал выжидательную позицию. Не столько из-за того, что он далеко от места схватки и может не успеть вмешаться, как все закончится, значит, и не стоит выказывать кому-то свое предпочтение, подставляя голову под топор мести победившей стороны, а просто потому, что не видит большой разницы между нынешним и возможным камрад-президентом. Теперь мятеж перекинется и в космос, командирам кораблей придется выбирать, за кого они, или их уничтожат.
— Ой-ё! — со стоном схватился за голову один из бойцов.
Остальные чуть не повторили его возглас и движение. До всех наконец дошло, что может произойти в скором будущем. Бой в городе по сравнению с этим покажется простой деревенской дракой улица на улицу.
Ожидался бой не только между кораблями, вставшими на ту или иную сторону, но еще и внутри, между членами экипажей, если они не согласятся с выбором командиров кораблей.
52
Президентский дом выглядел плачевно. Когда-то шикарный, особняк почти полностью выгорел и частично обрушился, от его великолепия не осталось и следа. Каин даже подумал, что если Оникс захочет восстановить его, то проще будет снести эти развалины и все отстроить заново, чем ремонтировать то, что осталось.
Но стоило только отряду подойти к резиденции Оникса, как по ним из всех щелей открыли огонь защитники камрад-президента. Бойцы, чертыхаясь, тут же залегли, отскочив обратно, но стрелять в ответ не стали.
— Свои! Придурки!! Не стреляйте!!!
Но охрана, похоже, более не собиралась допускать ни единой ошибки, и еще несколько очередей впились в землю в опасной близости.
— С этим нужно что-то делать, иначе они нас перестреляют, — сказал Маркиз. — Все-таки гражданская война самая бестолковая из всех возможных. Никто никому не доверяет, все друг друга подозревают и готовы пристрелить…
— Это точно. Но идти надо… Я все же рассчитываю, что в одного человека они стрелять не будут, — сказал Каин. — Не думаю, что один без оружия им может показаться опасным.
— И кто пойдет?
— Я. По крайней мере, меня они должны знать хорошо, как никого другого.
