Мартин резко развернулся, ожидая что и сзади могут оказаться враги, но нет, там стояли только лишь его друзья. Безухий и Камень подбежали к нему, подхватив под руки.
– Как ты? – спросил Камень.
– Бывало и хуже… – зашипел от боли Мартин когда Камень выкручивали его левую руку чтобы положить себе на плечо. – Впрочем, как и лучше.
– Видишь Ландскехт, что значит гоблинский лук, – не преминул возможности пожаловаться стрелок на свою больную тему. – Метил в глаз, а попал в лоб… С моим прежним луком такого безобразия не случилось бы.
– Ничего, главное попал, и я в живых остался, – прохрипел в легком смехе Флокхарт. – Вот если бы совсем промазал, вот тогда да, паршиво было бы. А твой лук слишком уж не вписывался в образ…
– Да… я знаю, – с сожалением вздохнул Безухий. – Но от этого не легче.
Мартина подвели к костру. Там также не без посторонней помощи скоро оказались и Зуболом с Глазастым. У последнего на груди, точнее на черепашьем панцире имелся глубокий порез. Если бы на нем был обычный доспех или костяной как у остальных, то Глазастый уже давно бы разглядывал богов в загробном мире.
Зуболом получил более серьезное ранение топориком. Пластина на груди не выдержала удара и разлетелась костяными осколками, как и череп-наплечник Мартина, и сейчас его раной занимались Рудал, Горг и Хребет останавливая кровь и густо накладывая целебную мазь.
– Как он? – задал мучавший всех вопрос Флокхарт, когда тройка наконец закончила свои лекарские манипуляции.
Зуболом часто, но не глубоко и с хрипом дышал, находясь в бессознательном состоянии.
– Жар, но жить будет, – ответил гном, – но рана у него серьезная. Хотя могло быть и хуже.
– Проклятье…
Мартин скрипнул зубами. Самое начало похода, а у них уже потери и мало того что потери. А как ни жестоко это звучит – лишний груз на ногах. Но и бросить это «лишний груз» он тоже не мог.
– Рудал, придется тебе сделать более основательные сани…
– Сделаем, – кивнул гном и подхватив секиру пошел выбирать подходящее дерево.
Все понимали, что ни оставить товарища одного, и тем более поворачивать всем или части бойцам из-за одного раненого обратно нельзя. Придется идти только вперед.
Вскоре в лесу застучали удары. Тем временем понимая что Зуболому больше ничем помочь нельзя, остальные занялись своими ранами. Надо сказать что их у капитанов оказалось не так уж и много, хотя будь вместо них настоящие гоблины то они уже истекали бы кровью, потому как шкуры частью превратились в лохмотья.
Безухий к примеру лишился ушей.
– По крайней мере теперь его легче всего опознать среди нас, – пошутил Трилист. – Сам без ушей и маска на нем безухая.
Бойцы негромко посмеялись такому совпадению, от смеха почувствовав себя несколько свободнее. Напряжение боя понемногу начало покидать их.
У остальных повреждения касались рук и ног. Орки порезали фальшивую мускулатуру, растрепав набивку. Пришлось вытягивать нитки из своей одежды и как-то зашивать порезы и разрывы. Мартин беспокоился что это станет слишком заметно и даже амулет не спасет положение, но нет, потерев рунный камень Мага он удостоверился что вместо разрезов и грубо наложенных ниток появились свежие ярко-зеленые шрамы.
– Ну Маг, ну голова! – восхитился Флокхарт.
Капитаны полностью согласились с оценкой мастерства своего друга Брема Сайзмора. У них с их кое-как заштопанными повреждениями получилось тоже самое.
Рудал перестал стучать своим орудием только утром, когда над горизонтом уже вспыхнули первые лучи солнца.
Раненого осторожно положили на сани и сразу же отправились дальше на север. Как всегда требовалось уйти как можно скорее и как можно дальше, пока пролившаяся кровь не привлекла кого-нибудь еще.
25
Зеленоватая кровь маленького визжащего крылатого демона драйфора, дальнего родственника дракона, пойманного в одном из нижних миров и распятого на алтаре стекла по желобку и равномерно растеклась по рунам. Витиеватые письмена вспыхнув ярким светом задымились и вверх столбом начало подниматься ядовитое испарение.
Архимаг Лессинг, отложив в сторону кривой ритуальный серебряный клинок, шепча слова заклинания, медленно зажмурившись, чуть наклонился перед алтарем, и буквально погрузив голову в эти испарения, глубоко вдохнул. В ноздрях защипало, в глазах появились разноцветные пятна, а в затылке больно кольнуло, словно голову изнутри пронзило иглой.
Отстранившись, чуть покачиваясь, адепт Тьмы, пятясь и не отрывая взгляда от сизого облака над алтарем, продолжавшего подпитываться тоненькой струйкой дыма исходящей уже от медленно иссыхающего трупика драйфора, отошел на несколько шагов и сел в кресло.
Архимаг Лессинг не мигая, чтобы не прервать связи, смотрел на клубящееся над алтарем облако. Прошло немного времени и в сизом дыме начали проявляться какие-то силуэты, контуры… Он сам того не заметил, как стены алтарного зала исчезли, а может его дух сам перенесся в это облако.
Перед глазами все мелькало, прошлое, настоящее и будущее смешалось в дикой мешанине. Жутко хотелось зажмуриться но адепт Тьмы превозмогал это желание, заставляя себя смотреть. Он должен увидеть то что случится к концу столетия и одновременно тысячелетия – кто победит а Большой Войне.
Но если хоть на краткое мгновение сморгнуть, он может потерять концентрацию и силы потраченные на обряд прорицания пропадут впустую. А потрачено энергии немало. Обряд проводился грубый, сродни шаманскому камланию шаманов орков и гоблинов. Но что поделать, Арихимаг Лессинг осознавал что его мастерство прорицателя весьма слабо и приходится прибегать к таким грубым методам как жертвоприношение демонов. Он не мог как мастер прорицания магистр Джельфо пользоваться лишь манипуляцией чистой энергией, уж чего-чего, а в данном виде искусства он был слаб.
Но вот архимаг Лессинг начал подмечать в мешанине времен структуру прошлого, настоящего и будущего. Прошлое и настоящее мага не интересовало и он их просто отодвинул точно ненужный хлам на столе.
А вот с будущим предстояло повозиться, оно не имело такого законченного оформления как два отринутых времени, представляя собой что-то вроде толстой пеньки скрученной из сотен, тысяч тоненьких ниточек. Одни из них были относительно толстыми, другие наоборот едва можно разглядеть и выделить для более тщательного просмотра. Толщина зависела от степени вероятности того или иного варианта будущего.
Но просмотреть предстояло каждую вероятность, ведь бывало, что тоненькая ниточка вдруг утолщалась, словно у прядильщицы вдруг терялась чувствительность пальцев и вместо тонкой нити из сырья скручивался толстый жгут и с первого взгляда ничтожная вероятность вдруг превращалась в одну из реальных реальностей.
Но чтобы просмотреть все вариации требовалось очень много времени и силы. Впрочем у архимага Лессинга хватало того и другого в избытке. И он принялся за дело, словно действительно перебирая пальцами эти тоненькие ниточки. Хотя так оно и было, если бы кто-то из учеников посмел заглянуть в зал, пока архимаг работал, то он увидел бы как учитель, сидя в кресле вытянув руки, действительно шевелит пальцами, точно что-то перебирая ими.
