Де Кавуа печально вздохнул, но не осмелился более
протестовать вслух. У д’Артаньяна понемногу стали раскрываться глаза на то, кто
является подлинным хозяином в этом доме, – и это, без сомнения, вовсе не
капитан гвардейцев кардинала, грозный и решительный лишь за пределами этого
уютного жилища…
– Госпожа де Кавуа, – сказал гасконец
убежденно. – Такое происхождение вряд ли порочит дворянина. Я тоже сын
мелкопоместного дворянина, чего совершенно не стыжусь…
– Господь с вами, д’Артаньян! Я вовсе не хочу сказать,
что презираю Луи. Наоборот, я его ужасно люблю… Так вот, моего отца звали де
Сериньян, и во время войн в Каталонии он был ни больше, ни меньше как бригадным
генералом. А я была вдовой дворянина по имени де Лакруа, совсем молоденькой
вдовой, бездетной и, могу похвалиться, красивой.
– Вы и сейчас красивы, госпожа де Кавуа, –
искренне сказал гасконец.
– Ага, как бы не так! Видели бы вы меня тогда… Тогда
мне было всего шестнадцать, а теперь – двадцать шесть, и я родила восьмерых
детей, любезный господин д’Артаньян…
– Восьмерых?!
– Вот именно. Их, правда, осталось только шесть,
господу было угодно взять у нас двоих… Но мы отвлеклись. Так вот, я была
очаровательной шестнадцатилетней вдовой и вовсе, скажу вам по совести, не
собиралась лить слез по муженьку, которого и не успела-то узнать толком –
родители поторопились меня выдать замуж, да простится им на том свете эта
торопливость… А Луи служил в то время у господина де Монморанси – так он,
пикардиец, и оказался в нашем Лангедоке. Он меня увидел и тут же влюбился – я
того стоила, право же… У меня осталось от покойного мужа некоторое состояние, а
Кавуа был небогат, и этот дурачок, вообразите себе, по этой именно причине и не
решался сделать мне предложение. Чтобы и я, и окружающие не подумали, что он
хочет жениться на деньгах. Он мучился, терзался, украдкой бродил вокруг моего
дома и даже пытался покончить с собой, бросившись в пруд…
– Мирей, Мирей! – кротко возразил де Кавуа. –
Вот насчет пруда ты все же наврала…
– Ну хорошо, насчет пруда я присочинила ради красного
словца, чтобы совершенно походило на рыцарские романы… но насчет всего
остального не соврала ничуть. Разве ты не терзался?
– Терзался, – со вздохом согласился де Кавуа.
– И мучился?
– Несказанно.
– И в отдалении от моего дома бродил ночами, вздыхая
так, что пугались лошади в конюшне?
– Бродил. Однако, сдается мне, насчет лошадей ты…
– Так поэтичнее, – безапелляционно отрезала
очаровательная госпожа де Кавуа. – Вы только представьте себе эту картину,
д’Артаньян: ночные поля Лангедока, над которыми разносятся вздохи и рыдания
бродящего, как призрак, безутешно влюбленного де Кавуа… Это ведь поэтично,
согласитесь?
– Ну, в некоторой степени… – дипломатично ответил
д’Артаньян.
– Вот видите! Словом, однажды случилось так, что Кавуа
с кем-то серьезнейшим образом поссорился, и должна была состояться дуэль…
Знаете, что он устроил? Отправился к нотариусу и, допуская, что может быть
убит, составил завещание по всей форме. А наследницей назначил меня. Пикантность
тут еще и в том, что я-то нисколечко не подозревала, какие чувства в нем
возбудила, я с ним даже не была знакома. Зато жена нотариуса была моей
подругой. Вдруг она приходит и говорит: "Мирей, вы знаете, что будете
наследницей господина де Кавуа, если его убьют на дуэли?" Я была
прямо-таки ошеломлена. И спрашиваю: "Кто такой этот господин де Кавуа? Я с
ним совершенно незнакома и впервые слышу это имя!" Моя подруга отвечает:
"О, это молодой красивый дворянин, который тайно и беззаветно в вас
влюблен…" Можете представить, д’Артаньян, какую бурю любопытства такие
слова вызвали у юной очаровательной вдовы? Впервые меня тайно и беззаветно
любил молодой красивый дворянин… А де Кавуа десять лет назад и впрямь был
красив, как Адонис… с тех пор он состарился и располнел, но я люблю его, как
встарь… Конечно же, я была тронута. Я рассказала все моему отцу, братьям, всем
нашим друзьям – и послала их с утра прочесывать местность, чтобы помешать
дуэли…
– И помешали? – с живым интересом спросил
д’Артаньян.
– Увы, нет. Если бы я сама поскакала на поиски
дуэлянтов, я бы непременно им помешала!
– Не сомневаюсь, госпожа де Кавуа, – искренне
ответил гасконец.
– Ну вот… А эта орава мужчин – мои родные, знакомые и
их слуги – без всякой пользы носились по окрестностям. Тем временем поединок
давно закончился. Только не де Кавуа был убит, а он сам нанес противнику два
удара шпагой, не получив ни одного – у него, знаете ли, легкая рука. Потом
только подоспели посланные мною всадники – и доставили де Кавуа ко мне в
целости и сохранности, овеянного славой победителя. Я посмотрела на него – и
влюбилась. И, не откладывая дела, заявила ему: "Слушайте, господин де
Кавуа, если вы меня любите, почему бы вам на мне не жениться?" Подозреваю,
сам он так и не решился бы… Но теперь, после моих слов, куда ему было деваться?
С тех пор мы так и живем в согласии и любви, и на свете, могу вас заверить, нет
человека счастливее де Кавуа. Я взяла на себя решительно все домашние дела и
заботы, а ему осталась работенка для ленивых – командование ротой, служба у его
высокопреосвященства кардинала… – Тут она замолчала и пытливо воззрилась
на д’Артаньяна, причем видно было, что ее только что осенила некая новая
идея. – Послушайте, д’Артаньян, а вы ведь не женаты?
– Не женат, госпожа де Кавуа, – признал гасконец
очевиднейший факт.
– Но это ведь плохо! В браке есть множество хороших
сторон и несомненных радостей…
– Не сомневаюсь, госпожа де Кавуа. Но я, как истый
гасконец, невероятно беден…
– Вздор! – энергично сказала госпожа де
Кавуа. – Ничего не стоит подыскать вам невесту с состоянием, молодую,
красивую и умную… почти так же, как я. У меня в Фуа есть добрая знакомая,
очаровательная вдова девятнадцати лет, с ежегодным доходом в девять тысяч
пистолей… или вам это покажется ничтожной суммой?
– Это мне кажется сокровищами Голконды, – сказал
д’Артаньян.
– Ну вот, и прекрасно! Она в мае будет в Париже, и я
непременно вас познакомлю…
Д’Артаньян не то что испугался – всерьез запаниковал.
Что-что, а эта склонность замужних дам была ему прекрасно известна еще по
Беарну: они обожают "устраивать счастье" всякого холостяка, попавшего
в поле зрения, и стремятся устроить его брак с таким пылом и напором, что
сопротивляться порой невозможно. Сначала Луиза, откровенно возмечтавшая выйти
за него замуж, а теперь еще и молодая вдова из Фуа…
– Ну что же, решено? – продолжала госпожа де Кавуа
тоном решительного полководца накануне сражения. – Я напишу в Фуа,
расскажу Жюстине, что для нее есть великолепный жених…
– Но простите, госпожа де Кавуа, мое положение пока что
не позволяет думать о женитьбе… – робко запротестовал д’Артаньян, не на
шутку испуганный этим напором. – Я простой кадет рейтаров…
