Вскоре д’Артаньян обрел прежнюю уверенность в себе – он был
одет и обут в свое обычное платье, на голове красовалась его собственная шляпа
с белым гвардейским пером, шпага была на поясе, а туго набитый в результате
последнего выигрыша кошелек – в кармане.
– Куда же мы теперь, сударь? – грустно вопросил
Планше. – Домой нам возвращаться как-то не с руки, по крайней мере
сегодня, уж это точно…
Д’Артаньян раздумывал недолго и решение принял твердое.
– Я отправляюсь к квартальному комиссару,
Планше, – сказал он решительно. – Ну, а ты можешь меня сопровождать –
не оставаться же тебе на улице в такой час?
– К комиссару?
– Вот именно, друг Планше, – сказал
д’Артаньян. – Конечно, поздновато для визита к обычному человеку, но
комиссар в силу занимаемой должности, думается мне, привык, что его беспокоят
посреди ночи…
– Что вы намерены делать, сударь?
Д’Артаньян, нехорошо прищурившись, признался:
– Понимаешь ли, Планше, если человек использует против
меня самые подлые приемы, я, в свою очередь, не чувствую себя связанным
правилами благородного боя. Благо и в Писании, насколько я помню, сказано
что-то вроде: если тебе выбили зуб, вырви мерзавцу око…
– Там вроде бы не совсем так сказано… – осторожно
поправил Планше, поспешая вслед за своим господином.
– А какая разница, Планше? – решительно усмехнулся
д’Артаньян. – Дело, по-моему, в незатейливом принципе: если с тобой
поступают подло, ответь столь же неблагородно. Уж против этого ты ничего не
имеешь?
– Никоим образом, сударь!
Глава 20
Квартальный комиссар у себя дома
Д’Артаньяну не так уж долго пришлось дожидаться комиссара в
комнате для приема посетителей – должно быть, к столь поздним визитам здесь и в
самом деле привыкли. Однако комиссар выглядел сумрачным и неприветливым, как
всякий, вырванный из постели посреди ночи. Его нерасчесанные усы грозно
топорщились, зевота раздирала рот помимо воли, а выражение лица было таким,
словно он твердо намеревался отвести душу, забив кого-нибудь в кандалы, раз уж
все равно пришлось вставать… Пожалуй, намерениям гасконца это только
благоприятствовало.
– А, это опять вы, сударь… – проворчал комиссар,
усаживаясь за квадратный столик. – Что это вас носит в такую пору?
Как и подобало человеку, подвергшемуся самому подлому
насилию, д’Артаньян заговорил взволнованно и удрученно:
– Господин комиссар, я прошу вас немедленно принять
должные меры против негодяя Бриквиля! Право же, это переходит всякие границы!
То, что он себе позволяет…
Комиссар откровенно зевнул:
– Шевалье, вы что, не могли дождаться утра? Бриквиль
все равно в Шатле…
– Вы так полагаете? – спросил д’Артаньян с
саркастической усмешкой, достойной трагической маски греческого театра. –
Наш достойный Бриквиль свободен, как ветер!
– Этого не может быть.
– Еще как может! Полчаса назад он меня едва не убил со
своими подлыми клевретами! Даю вам слово дворянина!
Комиссар похлопал глазами, потряс головой – и проснулся
окончательно. На его лице появилось несказанное удивление:
– Как это могло получиться?
– Откуда я знаю? – пожал плечами
д’Артаньян. – Одно несомненно: он пребывает на свободе и пытался
перерезать мне глотку, что не удалось исключительно благодаря счастливому
стечению обстоятельств. Но они, должен вам сказать, чертовски старались!
– Подождите, – сказал комиссар, тщетно пытаясь
ухватить нить. – Эй, кто там! Скажите Пуэну-Мари, пусть сломя голову бежит
в Шатле и немедленно выяснит, почему мой заключенный оказался на свободе! Одна
нога здесь, другая там, шевелитесь, дармоеды!
Слышно было из-за приоткрытой двери, как кто-то опрометью
затопотал по лестнице, призывая означенного Пуэна-Мари.
– Теперь расскажите все, не преувеличивая и не отягощая
меня ненужными подробностями.
– Преувеличивать нет нужды, – сказал
д’Артаньян. – Того, что произошло, и так достаточно… Я задержался в
гвардейских казармах до десяти вечера – вы ведь, господин комиссар, как я
слышал, старый вояка и прекрасно знаете, как это бывает: весь день напролет
отдаешь службе и не успеваешь за весь день перехватить и маковой росинки… Уж
вы-то понимаете…
– Безусловно, – подтвердил комиссар важно.
– Вот видите! Одним словом, я был голоден настолько,
что готов был вцепиться зубами в конскую ляжку того всадника, что стоит на
Новом мосту…
[12]
Но перекусить было негде – все таверны давно закрыты, а в
тех кабачках, что еще готовы услужить, предлагали одно вино, без крошки хлеба…
Вот я и подумал: какого черта? Ведь в меблированных комнатах, где я живу, есть
повара, которые ночуют в доме, быть может, печи еще не погасли… Я пошел к себе
домой – и к несказанному моему удивлению наткнулся на господина Бриквиля. По
чести говоря, у меня не осталось сил ни удивляться, ни задираться – я голоден,
как волк. Решив забыть о том, что произошло днем, я попросил его приготовить
мне еды, обещал заплатить впятеро больше обычной цены – и был настолько
неосторожен, что, показывая ему деньги, вынул весь кошелек, вот этот
самый… – и д’Артаньян продемонстрировал туго набитый кошелек. – Мне
накануне крупно повезло в карты… Бриквиль, должно быть, решил вместо
предложенной пары луидоров получить все. Он самым елейным голоском пригласил
меня наверх. Заверяя, что не успею я выпить стаканчик вина и отдохнуть, как
ужин будет готов. Я, человек наивный, поверил и последовал в его кабинет… Не
прошло и пары минут, как Бриквиль ворвался с кинжалом и пистолетом в
сопровождении парочки головорезов по имени Пьер и Жеан и еще какого-то верзилы
самого разбойничьего вида, которого они кликали Клейменый Анри. Они закричали,
махая пистолетами и кинжалами, чтобы я немедленно отдал им все, что при мне
есть, – и, я всерьез подозреваю, не собирались этим ограничиться.
Наверняка они меня зарезали бы, чтобы правда не выплыла наружу… Я упомянул о
вас и пообещал, что вы с ними непременно рассчитаетесь за подобное злодейство.
Тогда Бриквиль… Мне, честное слово, неловко повторять то, что он о вас сказал,
язык не поворачивается… У нас в Беарне об этаких гнусностях и не слыхивали…
– Ну-ка!
Опустив глаза, как и пристало столкнувшемуся с несказанной
пошлостью хорошо воспитанному юноше из провинции, д’Артаньян упавшим голосом
поведал:
– Бриквиль сказал, что он чихал на вас, плевал на вас,
что он вас нисколечко не боится и готов вступить с вами в противоестественные
сношения на итальянский манер…
– Что-о? – взревел комиссар, вздымаясь во весь
свой немаленький рост. Он подбежал к двери, распахнул ее могучим ударом ноги,
едва не расколов пополам, и заорал: – Эй, Жак! Оноре! Возьмите побольше людей,
кого только соберете, отправляйтесь в дом Бриквиля и приволоките его сюда
немедленно! Если не пойдет добром, волоките за ноги и подгоняйте
дубинками! – Вернувшись за стол, он еще долго возмущенно фыркал, ухал и
чертыхался. Потом, немного успокоившись, зловещим тоном пообещал: – Ну ничего,
мы еще посмотрим, кто кого будет пользовать итальянским манером… Мы еще
разберемся, как этому мошеннику, разбойнику чертову, удалось выбраться из
Шатле… Да, а что там было дальше?
