– Кажется, я кое о чем начинаю догадываться, –
вслух подумал д’Артаньян. – Что же, извольте, я готов следовать за вами.
Планше, не стоит делать столь трагического лица. Кажется, я поторопился насчет
Бастилии…
Глава 22
Крутой поворот в судьбе
На сей раз д’Артаньяна в доме де Кавуа не только не
потчевали дичью и бургундским, но даже не предложили сесть. Госпожа де Кавуа
так и заявила, едва он вошел:
– Извольте оставаться на ногах, господин д’Артаньян! В
вашем положении нотации следует выслушивать стоя!
Капитан де Кавуа, присутствовавший здесь же, смирнехонько
сидел в уголке с таким видом, будто он надеялся быть принятым за безобидный
предмет меблировки, от коего не требуется участие в людских беседах. Зато его
супруга, брызжа энергией, достаточной для двоих, подошла к д’Артаньяну и,
потрясая возле самого его носа указательным пальчиком, вопросила:
– Несчастный вы человек, вы хоть понимаете свое
положение?
– Мое положение? – переспросил д’Артаньян крайне
осторожно. – Оно, разумеется, не из блестящих, хотя я и не рискнул бы
назвать его безнадежным…
И он умолк, надеясь, что услышит какие-нибудь разъяснения.
– Вы слышите, Луи? – с трагическим пафосом
спросила мадам де Кавуа своего безмолвного супруга. – Наш милейший
д’Артаньян не согласен с тем, что его положение безнадежно… Боже мой, какая
самонадеянность!
Капитан де Кавуа ответил неопределенным пожатием плеч и
движением бровей, что можно было толковать как угодно.
– Ах, да помолчите вы, Луи! – в сердцах
воскликнула его жена, хотя капитан и так молчал. – От вас, я вижу,
никакого толку… Д’Артаньян, вы понимаете, что стоите на краю пропасти?
– Я, мадам?!
– Да, вы! Именно вы! Объяснить вам подробнее?
– Сделайте одолжение, госпожа де Кавуа… –
пробормотал гасконец растерянно.
– Будьте благонамеренны, сделаю! Исключительно ради
того, что вы мне кажетесь все же не совсем пропащим… Итак, сударь! Вы,
помнится, хотели, чтобы о вас заговорил Париж? Ну что же, извольте радоваться:
о вас уже говорит весь Париж… Только не смейте так глупо и широко
улыбаться! – прикрикнула она с интонациями драгунского сержанта. –
Вам вообще не следует улыбаться! Потому что о вас говорят главным образом как о
прелюбодее, развратнике, бретёре, забияке, разбойнике и убийце…
– Мадам…
– Молчите, я сказала! – Сейчас очаровательная
госпожа де Кавуа напоминала гасконцу древнегреческую богиню мести, которая
именовалась вроде бы "гурия". – Я нисколечко не прибавляю от
себя, я только повторяю то, о чем болтают в Париже… Начнем с шашней меж вами и
вашей квартирной хозяйкой. Будете отрицать?
– Конечно, некое увлечение имело место…
– Увлечение? Да все говорят, что вы с ней миловались
чуть ли не на глазах законного мужа! Которого едва не проткнули прилюдно
шпагой. А потом, подкупив полицию, сгноили его в тюрьме по насквозь вымышленным
обвинениям, где бедняга и нашел свой конец…
– Все было совсем не так… – осмелился заикнуться
д’Артаньян. – Не совсем так, я бы сказал…
– Молчите, несчастный! Я как-никак немного разбираюсь в
жизни, я второй раз замужем и произвела на свет восемь детей… Голову могу
прозакладывать, что ваша возлюбленная – обычная вертихвостка, которая решила
охомутать глупого юнца… Вообще-то, и вы сами хороши – где были ваши глаза? Не
видели, с кем связываетесь?
– Мирей, юношеские чувства… – робко вставил
словечко де Кавуа.
– Не пытайтесь его защищать, Луи! Мне лучше знать, как
следует воспитывать таких вот дурачков! Так вот, д’Артаньян, сама я верю, что
ваша дражайшая Луиза – беззастенчивая и развратная хищница… но попробуйте
убедить в этом сплетников! Люди, знаете ли, верят не тому, что происходит на
самом деле, а тому, что говорят многие! "Все говорят" – эта фраза
губила и людей посерьезнее вас! Ясно вам? Злая молва убивает вернее шпаги. Или,
по крайней мере, безвозвратно разрушает доброе имя… В доме Бриквилей лежит
покойник… Это факт?
– Увы… – кивнул д’Артаньян.
– Это факт. Весомо, грубо, зримо… И вы можете из кожи
вон вывернуться, но не оживите этого скота Бриквиля. Положение усугубляется
тем, что его кончину кое-кто объясняет происками кардиналистов, а отсюда
вытекает, что найдутся охотники раздуть сплетню до небес ради выгоды для своей
партии… Наконец, есть еще его величество. Король крайне не одобряет подобных
вещей – откровенного прелюбодейства, нарушения святости домашнего очага и тому
подобных вещей… Вам крупно повезло, д’Артаньян, что короля нет в Париже.
Придворные сплетники любят развлекать его рассказами о всех парижских новостях,
а ваши похождения – сущий клад для сплетников… Король лежит в постели в
Компьене. Он простудился, встречая английское посольство во главе с милордом
Бекингэмом… или решил, что простудился, что, в общем, никакой разницы не
составляет. Короче говоря, он слег в постель, никого не хочет видеть, и даже
сплетни его не радуют. Будь он в Париже, все обстояло бы для вас еще печальнее
– а так есть надежда, что дело удастся замять… Или вы и в самом деле собрались
жениться на этой особе, у которой в любовниках перебывала половина квартала?
– Да боже упаси! – воскликнул д’Артаньян с
неподдельным ужасом.
Госпожа де Кавуа чуточку смягчилась:
– Что же, вы хотя бы не потеряли голову, а это уже
кое-что… Пойдем далее. Где были ваши глаза, когда вы связались с Пишегрю и его
шайкой? Это – законченный прохвост, нечистый на руку игрок, завсегдатай всех
веселых домов Парижа… – Она прищурилась. – Впрочем, вы ведь, кажется,
тоже? Мне ужасно не хочется произносить слова, которые благородной даме и
примерной матери семейства и знать-то не пристало, но вы меня вынуждаете! Вы
веселитесь со шлюхами во всех парижских борделях! Жоржетта, Жанетта, Лизетта,
Мюзетта… Кварталы Веррери, улица Сен-Дени, заведение под названием
"Флорентийская роза" на Сен-Мартен…
Капитан де Кавуа кротко поправил:
– Мирей, заведение на Сен-Мартен именуется
"Флорентийская лилия"…
Супруга зловеще прищурилась:
– Интересно, Луи, откуда вам известны такие
тонкости? – спросила она медоточивым голоском.
Капитан в ужасе замолчал, но госпожа де Кавуа, к его
несказанному облегчению, вновь обернулась к д’Артаньяну:
– Сударь, я смело могу назвать себя особой достаточно
широких взглядов. Я понимаю, что есть вещи, от которых юнцов-ветрогонов вроде
вас ни за что не удержать… но должны же быть какие-то рамки! Вы же стали
завсегдатаем всех парижских борделей…
– Честное слово, не всех… – пролепетал гасконец.
– По крайней мере, большей их части, – безжалостно
оборвала госпожа де Кавуа. – И в какой компании, Создатель! Сущий сброд
вроде Пишегрю и его приятелей. Пишегрю, которого держат в роте только потому,
что его дядя служит дворецким у принца Конде и протежирует беспутному
родственнику… Де Пютанж, изгнанный из гвардии за подделку завещания…
Самозванный граф де Герлен… И прочие, столь же гнуснопрославленные! Одного
всерьез подозревают в шпионаже в пользу испанцев и мантуанцев, другой заливает
кости свинцом, третий чудом выскользнул из петли, потому что не нашлось
свидетеля в деле об ограблении почтовой кареты, у четвертого рукава набиты
запасными козырными картами… Хорошенькая компания для молодого человека из
столь древнего рода! Самые подходящие кандидаты на поездку четверней, когда
лошади скачут в разные стороны!
[15]
Улица Дыбы по ним плачет и
когда-нибудь дождется!
[16]
И, наконец, вы докатились до того,
что оказались замешаны в деле о нападении на англичан, которых ваша компания
хотела убить и ограбить! Где была ваша голова? Даже англичан нельзя
безнаказанно резать и грабить в столице нашего христианнейшего королевства!
