— Остальные лишаются суточного рациона! — добавил сотник. — Пошли, мразь!
Гром толкнул раздевшегося по пояс Финиста к выходу.
У выхода Рона подхватили несколько рук и вывели наружу. Преодолевая давление стихии, каратели отвели его к столбам позора, где быстро и умело привязали. Экзекуцию устраивать не стали, и Рон вскоре понял почему. Зачем, если всю работу сделает песок? Лучшего экзекутора и медленного убийцу-маньяка трудно найти.
Его привязали к столбам, и Рон потерял последнюю возможность вырваться и убежать. Да и далеко бы он смог убежать? То-то и оно…
Как бы ни успело тело привыкнуть к песку за эти месяцы, превратившись в дубленую шкуру от постоянных пригоршней, попадавших за шиворот во время тренировок и драк, превращая ее в одну большую мозоль, долго продержаться под напором колючего ветра оно все равно не могло.
И не продержалось. Поначалу песчинки при особо сильных порывах превращались в тысячи одновременно вонзаемых в тело иголок. Рон старался не открывать глаз и прижимать лицо то к одному, то к другому плечу. Но чувствовал, что тело его превращается в один сплошной порез. Особенно болезненные ощущения возникали под подмышками.
Спустя какое-то бесконечно долгое для него время он начал кричать, моля о пощаде, но его никто не слышал или не хотел слышать. Песок набивался в рот, но Рон продолжал кричать и молить.
И молитвы его оказались услышаны, но не жестокими людьми, привязавшими его к столбам, а каким-то более высоким и могущественным разумом, потому как ветер прекратился так же резко, как и начался неделю назад. Вот он рвал и метал, бросая в кровоточащие раны Финиста все новые пригоршни песка, и вдруг осел, и на небе показался диск жаркого светила.
По земле еще мела поземка, взметались небольшие вихри, танцевали между казармами смерчи, но они уже не наносили никаких увечий, словно обходя стороной приговоренного. Буря уходила гулять дальше по бескрайним долинам Цербера.
— Повезло тебе как утопленнику, — подошел к Рону сотник Гром. — Тебя приговорил к смерти бурей сам Повелитель. Но согласно древней традиции тебе дарована жизнь.
Несмотря на высшую степень изнеможения, Финист удивленно поднял бровь. Движение не осталось незамеченным сотником, и он охотно пояснил:
— Это как у висельников, если веревка оборвалась при повешении, то второй раз не вешают. Но повисишь здесь до заката в назидание другим.
И Рон провисел, опаляемый жаркими лучами в одни момент превратившими его раны в запеченную корку. Очнулся он только в казарме, лежа на своей койке, от тупой боли во всем теле. Сменить положение он не мог, любое движение причиняло ему еще большую боль.
Финист не мог сказать даже самому себе: рад ли он, что остался жив, или же нет? Ведь все могло закончиться раз и навсегда, а теперь его и впредь ждут бесконечные мучения…
Но даже сквозь боль он слышал все те же отупляющие «бум-м-м… бум-м-м…».
«Уже заменили… — безразлично подумал он о динамиках. — Хоть бы музыку какую другую поставили, что ли?»
37
В последние дни Кэрби Морфеус начал нервничать, свидетелем чего являлась официантка с Ра-Мира, из «Медной подковы». Она, сжавшись в комок, лежала на широком ложе, закрывшись простыней, затравленно глядя на своего мучителя и украдкой облизывая разбитую губу, чтобы кровь не капала на постельное белье. Хозяин этого не любил.
Вроде бы все шло хорошо. Сотники докладывали, что обучение рекрутов проходит довольно успешно. Они послушны, показатели выносливости и боевых качеств растут. В последнем Кэрби сам убеждался не раз, присутствуя на массовых кулачных побоищах между сотнями стенка на стенку. Так что тут можно переходить уже на более сложный уровень и выдать будущим солдатам ножи.
Хотя для последнего уровень абсолютного подчинения не дотягивал. Сеть осведомителей сотников это хорошо показывала. Нет-нет, да и случалось хаяние своего Повелителя, скептические обсуждения его планов.
«Ничего, — думал по этому поводу Кэрби. — Еще полгода, и они станут полностью моими. Потом очередь автоматов подойдет».
Но нервничать Морфеуса заставляли не чуть худшие показатели, чем он рассчитывал в самом начале, тут все дело во времени, а запаздывание трех его кораблей. По графику, они вот уже как неделю должны висеть на орбите Цербера, но до сих пор от капитанов ни слуху, ни духу.
Кэрби нервничал. Что если операция провалилась и их замели? В погоне за количеством нового пополнения своей будущей армии он пренебрег банальной осторожностью! Теперь можно в любой момент ожидать прибытия на Цербер каких-то сил правопорядка с Земли.
«Как говорится, жадность фраера сгубила, — подумал он о себе с усмешкой. — Теперь я заперт на этой чертовой планете, и у меня нет ни одного корабля, что бы в случае чего просто смыться! А если они и не сдадут меня в случае своей поимки и даже успеют уничтожить блоки памяти с маршрутными картами, то я приговорен всю оставшуюся жизнь провести здесь!!!»
Кэрби осмотрелся вокруг. Стол с портативным компьютером, небьющаяся кружка, ополовиненная бутылка виски, письменные принадлежности и прочий хлам. Все это припорошено песком, то и дело влетающим в щели оконных створок и дверей. На кровати, в которой тоже постоянно ощущалось наличие вездесущего песка, избитая, вся в синяках девка.
Эти бесконечные муравьи! Про нубисов уже и говорить нечего.
Морфеус зло раздавил ногтем появившееся на его столе насекомое, ну никак не похожее на земного муравья, тем не менее, так прозванное. Раздавив, он смахнул букашку вместе с прочим хламом на пол.
Не об этом он мечтал!
— Приберись! — рыкнул Кэрби.
— Да, господин!
Нагая официантка поспешно соскочила с кровати и начала наводить порядок.
— Нет, нужно успокоиться, — начал размышлять Морфеус вслух, не обращая внимания на когда-то пленившие его изгибы и выпуклости рабыни с Ра-Мира. — Без паники. Просто у них какие-то задержки, ничего серьезного… Ну, мало ли что могло произойти? Может, они уже на орбите и просто не могут дать о себе знать из-за этой проклятущей пыльной бури, тем более не могут сесть на Цербер. Да… нужно успокоиться… Не престало рабам видеть меня в гневе. Вот и того паренька ни за что, в общем-то, к смерти приговорил…
Успокоившись, Кэрби даже подумал отменить приговор, но понял, что нельзя метаться из одной крайности в другую, и уж если сказал слово, оно должно быть окончательным и обжалованию не подлежать.
— Как будто тише стало? — прислушавшись, произнес Морфеус.
— Да, господин… буря стихла, — с готовностью закивала рабыня для сексуальных утех.
— Одежду!
Официантка метнулась к шкафу и принесла Морфеусу стопку чистого белья и верхней одежды.
Кэрби быстро оделся.
— И ты на себя что-нибудь накинь. На сегодня, думаю, достаточно.
