Движения сержанта Удостона в отличие от Минка были мягкими и плавными. Он легко уходил от напористых ударов рядового, а потом сделал захват руки, повалил своего противника и произвел удушающий прием. Затем таким же образом он разделался с остальными солдатами четвертого взвода, вызывая к себе на ковер по одному, по два и, наконец, всех разом. Результат каждый раз был одним и тем же: все валялись на земле, не в силах встать.
Удостон и дальше валил своих соперников из других взводов, наглядно показывая, как нужно действовать. Его не могли победить солдаты, даже вооруженные палками и ножами. Всех он поражал своими приемами, которые рождались тут же, по ходу схватки.
– Вот так, салаги, учитесь. Все идите на обед, а потом опять все сюда.
После обеда Удостон заставил всех копать персональное укрытие, проще говоря, окоп, в котором можно было бы укрыться и сделать огневую позицию. Как он сказал: «Для лучшей утрамбовки пищи перед настоящими занятиями». Под занятиями он имел в виду дальнейшее избиение солдат. Особенно он усердствовал, как полагал Брюстер, с четвертым взводом.
Макс бездумно елозил щеткой по полу, еле стоя на ногах, как и его товарищи по несчастью, чистившие туалет. Его не волновала стоящая вонь, которая только усиливалась при соприкосновении воды с грязью. Даже стрельба из «спрута» не принесла никакого удовлетворения. К тому же он почти не попадал в цель. А гранаты из подствольника вообще угодили в основание соседней мишени, отчего та высоко подлетела в воздух.
– И что он прицепился к нам? – еле двигая щеткой, спросил Кастор, впрочем, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Это все из-за меня, – повинился Бертрольд. – Зря вы меня тогда подобрали…
– Подобрали тебя из корыстных побуждений, – прервал того Стюарт. – По службе, видите ли, мне подняться захотелось. Ладно, проехали.
И Стюарт ожесточенно стал натирать пол щеткой. Вообще-то туалет должны были убирать роботы-уборщики, но для стимуляции солдат к подвигам сержант-инструктор их отключил.
Макс, выбравшись из душа, повалился на свою койку без сил. Снова, как и в тот первый день в Форт-Слейве, он ощутил необычайную легкость, сняв эти тяжеленные накладки. Но, несмотря на кажущуюся невесомость, он не мог пошевелить даже пальцем.
23
Занятия продолжались своим чередом. Изо дня в день наращивался темп, хотя Брюстер считал, что это просто невозможно. Но как говорил сержант: «Нет ничего невозможного», и, как показывала практика, зачастую он был прав. Чистка туалета превратилась для него в своего рода традицию, от которой никуда не деться, хочешь ты того или нет.
Кроме всего прочего их обучали стрельбе из всех возможных видов оружия, хотя при этом отдавалось предпочтение штатному «спруту». В минновзрывном деле делался упор на разминирование, но чтобы знать, как разминировать, нужно было владеть техникой закладки. При этом сержант все время делал какие-то пометки в своем блокноте. Макс, как и все остальные, даже стрельнул два раза из танковой пушки, правда, мимо, но все же…
Дела продвигались и в рукопашном бое. До полного автоматизма действий, как у Удостона, было еще далеко, но прогресс был явно налицо, особенно в метании ножа.
Однажды сержант подвел их к стальной коробке двадцать на десять метров, в которой с трудом угадывался грузовой отсек десантного шаттла «Элепхант». Его борта были усеяны подозрительно круглыми дырками с оплавленными краями, которые могли появиться только по одной причине…
– Дерьмо, – выдохнул Кастор.
– Совершенно верно, солдат, причем полное, – подтвердил Удостон. – Это следы плазменной пушки ЛЭП. В этом транспорте погибло все подразделение, они не успели даже приземлиться для выгрузки. Но хочу вас обрадовать, вам такая участь не грозит. На новых транспортах установлена более совершенная броня. Правда, привел я вас сюда не для того, чтобы попугать перед сном… мы будем тренироваться правильно выгружаться из транспорта. Занять места в трюме десантного корабля!
– Не хотелось бы мне попасть под обстрел этой ЛЭП, – пробурчал Кастор. – Даже с новой броней…
– Да уж, – согласился Макс. – В конце концов, они могут придумать еще что-нибудь, что будет пробивать и новейшую броню, как фольгу.
– Тут явно не обошлось без арабийцев, – добавил Стюарт, садясь на свое место.
Когда вся рота погрузилась, коробка с противным скрипом, плавно двинулась вверх по специальному рельсу, к которому она была подвешена. Сержант сел на небольшом возвышении у борта, там, где раньше была дверь, ведущая в пилотскую кабину, так, чтобы его было всем видно и стал декламировать:
– «Элепхант», тяжелый транспорт, предназначенный для перевозки до двух сотен солдат с полной амуницией или одного тяжелого танка типа «кондор», или двух бронетранспортеров, но используется он для десантирования только одной роты. Для выгрузки техники имеется широкий выход в корме, а солдаты могут выгружаться через четыре кормовых выхода, по два с каждого борта. Закрепить автоматы в пазы, они у вас по левую руку, вот так, – сержант Удостон показал, как именно надо крепить оружие, чтобы оно не вылетело.
Трюм обо что-то стукнулся и замер. Лебедочный привод прекратил свое жужжание.
– Итак, – продолжил Удостон. – На все – про все у вас есть пять секунд с момента открытия створов. За это время вы должны покинуть шаттл и рассредоточиться. Все ясно?
– Так точно, сэр! – хором ответила сотня глоток.
– Тогда поехали.
С этими словами сержант дернул рычажок, и трюм с жутким скрипом несмазанных колес стал набирать скорость, проваливаясь вниз. Ветер дул через отверстия в бортах, он достиг такой силы, что его шум стал забивать скрип колес. Грузовой отсек шаттла перешел в кратковременный горизонтальный «полет» и с сильным ударом упал на землю. Одновременно с ударом открылись все выходы, в которые ломанулись успевшие отстегнуться солдаты.
Макс Брюстер ударился о крепежный захват, от неожиданности прикусил язык и почувствовал, как вся полость рта наполнилась кровью. Он испугался, что напрочь откусил его, но обошлось… только жуткая боль застилала глаза непроницаемой пеленой. Язык распух, заполнив всю полость рта.
– На выход! Не сидеть! – кричал сержант.
Макс встал со своего места и поплелся к ближайшему выходу, а потом просто вывалился из него. Ему на спину приземлился забытый им автомат, выброшенный Удостоном со словами:
– Дебильё, даже высадиться нормально не можете. Этот язык себе прищемил, еще трое себе шеи вывихнули… хорошо хоть не сломали. Повторим попытку, но чтобы на этот раз все было как надо.
Во второй раз действительно получилось гораздо лучше, если не считать некоторой сутолоки на выходе. Все старались действовать быстро и иногда мешали друг другу, что существенно сказывалось на времени выхода.
Так продолжалось раз за разом, в течение нескольких дней. Пока однажды сержант-инструктор наконец не сказал:
