– Кумулятивные, осколочные, зажигательные, даже управляемые ракетные снаряды есть…
– Я не знаю…
– Тогда осколочный.
– Давай, – согласился Макс, наконец вспомнив, какие ручки нужно вертеть.
Длинный ствол пушки поднимался неохотно, но Брюстер старался изо всех сил, так как через прицельную щель видел, что айманская установка уже приведена в боевое состояние и ее тоже наводят на цель.
– Кастор, помоги.
– Что делать?
– Поверни башню на десять градусов вправо, вот этой ручкой.
– Хорошо.
По неожиданно ожившему танку открыли бешенную стрельбу, и две мины уже сотрясли броню прямыми попаданиями, но она пока выдерживала простые снаряды. Тем не менее, новому экипажу приходилось нелегко, каждое попадание вызывало у них легкую контузию из-за отсутствия на них специальной формы, а главное, шлемов.
– Готово, – отчитался Мешко.
– И у меня, кажись… Стюарт?
– Уже давно.
Брюстер дернул рычажок, сильная отдача качнула танк, а внутри все заполнилось выхлопом взрывчатого вещества. Звон упавшей гильзы и взрыва прозвучал одновременно. Макс посмотрел на результат своей работы.
– Заряжай!
– Что?
– Мимо! Заряжай! – повторил Макс, бешено вращая ручки.
– Вот черт! – воскликнул Кастор.
– Что случилось? – спросил Брюстер, проверяя правильность прицела.
– Установка начала сгружать свой боекомплект! Скоро нас накроет!
– Заряжено!
Брюстер второй раз дернул за спуск. Снова толчок и падение гильзы.
– Аа… перелет. Стюарт заряжай!
Снова вращение ручек, только теперь Брюстер уже видел жуткие взрывы от установки залпового огня, видел, как ракеты вылетали из множества стволов, и эти стволы, не меньше сотни, медленно поворачивались на своем лафете, обеспечивая, таким образом, накрытие большей площади и изрыгая из себя каждую секунду здоровенный цилиндр, который в полете распадался на несколько частей, при падении сжигавших все дотла.
– Готово!
Выстрел. Максу показалось, что время остановилось, и он своим взглядом управляет движением снаряда, так медленно тот летел. Взрыв. Слишком мощный взрыв для танкового снаряда. Пламя поднялось высоко вверх, и Брюстер увидел, как расходится фронт взрывной волны, как вверх взмывают несколько ракет от разорванной установки и, падая вокруг, накрывают своими взрывами айманские позиции, сметая их как пушинки.
– Ураа… – крикнул Мешко. – Мы всех победили!
– Да уж, – проворчал Брюстер. – Если мы всех победили, то какого хрена они здесь делают?
– Ты это о чем?
Вместо ответа Макс Брюстер показал на бойницу по правому борту танка. Через смотровую щель было видно, как в небе показалось два десятка воздушных целей.
– Ну, это не проблема, – возразил Стюарт.
– Ты это о чем? – в свою очередь удивился Макс.
– Посмотри налево.
Там этих точек была тьма тьмущая, так что айманские истребители предпочли за благо отступить. Но перед этим они спустили все свои ракеты и лишь потом, развернувшись, умчались прочь. Только, как оказалось, уцелевшие защитники окончательно и бесповоротно разрушенной станции не собирались сдаваться без боя. Но и они уже не могли что-либо противопоставить наступающим.
«Лихтнинги» с «Коршунами» окончательно перепахали все, что хоть как-то могло сойти за оборонительные позиции, сгружая туда и ракеты, и бомбы, а если считали нужным, то и расстреливали из пушек. Такое море огня продолжалось минут пять.
По броне несколько раз постучали.
– Выползайте, герои. – Это был капитан Шенкс. Когда все вылезли, добавил: – Трехдневный отдых вам обеспечен, и, кроме того, я походатайствую, чтобы вам выплатили премиальный бонус, вы это заслужили.
– Спасибо, сэр!
– Можете вообще ничего не делать, если кто-то будет возмущаться, сержант там какой-нибудь. Скажете, что это приказ капитана. Можете идти.
– Есть, сэр! – снова проорали три глотки.
33
Полицейский грузовик, замаскированный под развозчика пиццы, свернул в переулок, а оттуда в тупик. Окраина города не могла похвастаться хорошим освещением, но полицейских это не смущало, и даже наоборот, темнота в данном случае работала на них. По крайней мере, так они думали.
Хорошо экипированные полицейские быстро рассредоточились по периметру всего пространства, и только после того, как все подходы были взяты под контроль, появились спецназовцы в штурмовой броне и в очках ночного видения.
Самыми последними из машины вышли два головастика, так в простонародье называли журналистов из-за их головных уборов, обвешанных снимающей и записывающей аппаратурой. Правда, один был репортером, а не оператором, и не имел на голове этого уродства, но неформальное название было общим для всех журналистов и распространялось даже на пишущую братию.
Репортер тихо говорил по видеотелефону, а точнее – больше слушал и кивал головой.
– Ты меня понял, Дуренко?
– Да, сэр.
– Что ты понял?
– Это мой последний шанс остаться в компании.
– Именно. Если у тебя и на этот раз не получится, то я не посмотрю на то, что твой дядя влиятельный человек, и ты вылетишь в два счета. Ты меня понял?
– Да, сэр.
– Не подведи меня, – сказал напоследок шеф информационного отдела и отключился.
Маленький экранчик телефона потух, и Эрик Дуренко в сердцах сказал:
– Жирный кабан…
– Что, опять придирался? – спросил Теодор Шлифман, бессменный напарник Эрика и оператор по профессии.
– Естественно, то ему не это, это ему не так. Сволочь, одним словом… – Эрик замолчал, к ним подходил один из спецназовцев.
– Слушайте меня внимательно, дважды повторять не буду. Я не знаю, как и кого вам удалось подмазать, чтобы попасть на проведение этой операции, но если вы сделаете что-то не так, вы об этом пожалеете. А теперь выключайте все телефоны и делайте так, как вам скажет сержант Сингурд, – командир подразделения показал на названного сержанта.
– Очень приятно познакомиться, Эрик Дуренко, а это мой коллега Теодор Ш…
– Пошли за мной.
Сингурд резко развернулся и зашагал за своим командиром. Его бойцы уже спускались в колодец, из которого сильно пованивало тухлятиной.
– Что так воняет?
– Это же коллектор, тут и должно вонять.
– Ладно, оставим вонь в покое, ты уже снимаешь?
– Давно уже, черт… скользко.
