Ко второму обнаруженному тайнику даже и подходить близко не стали. Все оставили для саперов, это была их работа.
Капитан Феннадин вдруг остановился, что-то высматривая в небе.
– Что случилось, господин капитан? – шепотом спросил лейтенант, следя за взглядом своего командира.
– Гринга нет…
– Может, улетел?
– Наш на месте, а их улетел? – с иронией произнес Али Феннадин.
Лейтенант Нури поднял голову вверх и действительно увидел, как их гринг парит над ними. Деться от него некуда, а капитан запретил стрелять в него из-за опасения выдать свое местоположение, надеясь, что противник не знает об этом свойстве птицы.
Лейтенант еще раз всмотрелся в небо сквозь густые ветви секолойи и вдруг увидел пролетевшего гринга.
– Вот он, господин капитан.
– Вижу… вперед.
Неизвестно, что именно стало причиной невнимательности капитана, ветви деревьев или же жгучее желание как можно скорее завести противника в подготовленную им ловушку, но о белом пере в хвосте гринга Феннадин вспомнил только тогда, когда раздались первые выстрелы и двое солдат, бежавших рядом с ним, упали замертво. Хотя со стороны казалось, будто они просто споткнулись о корни деревьев, но почему-то никак не желали вставать.
Не оставалось ничего другого, как принять бой. Капитан скорее почувствовал, чем посчитал количество солдат противника. По всему выходило, что половины диверсантов не хватает.
«Твою маму! – вдруг осенило Али. – Как же я мог попасть в такую классическую засаду?!»
Капитан Феннадин уже догадался, что вторая половина диверсантов заходит ему в тыл. Но с какой стороны? Впрочем, это было уже неважно.
– Отходим, отходим! – скомандовал капитан солдатам, которые стали обходить противника с флангов и, пользуясь численным преимуществом, вскоре надеялись дожать противника.
Солдаты смотрели на своего командира с непониманием, но дисциплина все же сделала свое дело и они стали отступать, как им казалось, от почти поверженного врага.
Но, видимо, оказалось слишком поздно. Сзади зазвучали скупые автоматные выстрелы, и еще несколько бойцов упали в траву. Потом начался самый настоящий шквал огня. К автоматной стрельбе добавились разрывы гранат, и застрекотал пулемет, рубивший ветки, как топором. От такой лавины огня пришлось буквально бежать, впрочем, их не преследовали.
Капитан Феннадин присел на поваленное бурей дерево. Он где-то потерял патронташ, но вмятина на бронежилете сказала ему, что он вообще чудом остался жив. Крупнокалиберная пуля пулемета срикошетила, а стой он немножко под другим углом или стреляй противник чуть более прицельно, лежать бы ему сейчас с вывороченными кишками рядом с остальными солдатами, из которых в живых осталось десять человек.
– Может, вызовем бомбардировщики? – несмело предложил лейтенант Нури.
Его левая рука висела безжизненной культей, здоровой ладонью он зажимал плечо, а с пальцев стекала тоненькая струйка крови.
– Нет. Вызвав авиацию, мы поставим на своей дальнейшей карьере жирную точку. Тебе это нужно?
– Нет, но…
– Никаких «но». Я достану их. К тому же бомбардировщики перепашут весь этот лес, но не гарантируют уничтожение хорошо оснащенных диверсантов. А нам их нужно не столько уничтожить, сколько взять живьем.
– Понял…
48
Солдаты бежали. Засада получилась что надо, но это не означало, будто можно медлить. Сколько убили противников, считать не стали, и так понятно – погибших довольно много. Раненых добивать также не стали, чтобы вконец не озлоблять преследователей. То, что погоня продолжится, сомневаться не приходилось.
– Теперь нам хана, – произнес старшина.
Лейтенант только кивнул, закидывая за спину рюкзак. Он понимал, сейчас они, скорее всего, нанесут авиаудар, как это делали на Земле в его время, и нужно как можно скорее выйти из зоны возможного поражения, а для этого необходимо изменить направление движения.
Солдаты, выбираясь на открытые участки леса, поглядывали в небо, но самолетов не видели. Это начинало нервировать, ибо не являлось логичным завершением любой операции преследования.
Оставалась вероятность, что по ним хотят нанести ракетный удар, но Роман понимал, что это слишком дорого и не точно.
Лес становился реже, а деревья ниже и менее влаголюбивыми. Приближались горы, за ними находились первые поселения. Именно туда стремились неизвестные боевики, сбившие самолет, и за которыми увязались солдаты.
Все чаще стрелял Чуй, меткими выстрелами сбивая когтистых птиц, которых на редколесье становилось все больше.
– Они нам готовят засаду, – первым озвучил старшина мысль, мучившую всех солдат.
– И что ты предлагаешь? – спросил Камышов, понимая, вариантов действий у них не так много, и один из них – это сменить направление движения отряда.
– Сменить маршрут, – подтвердил мысль лейтенанта старшина. – И сделать более глубокий крюк.
– Хорошо, – пожал плечами Роман. – Давай попробуем…
Бой начался неожиданно. Просто три солдата, шедшие в авангарде в ста метрах от основной группы, шестым чувством почувствовали, что они здесь не одни, и по едва заметному сигналу командира группы начали стрелять во все стороны из автоматов, быстро перемещаясь по местности, уходя от ответного огня, одновременно засылая гранаты из подствольников в близлежащие кусты.
Правда, длился этот бой всего секунд пятнадцать. Ответным огнем их подавили, и они уже не отвечали и не двигались.
– Вот и все, – передернув затвор, произнес старшина, быстро сбрасывая рюкзак и кладя на землю возле ствола дерева, готовясь использовать его как дополнительную защиту.
Лейтенант Камышов лишь кивнул, соглашаясь с Фрейндлихом. Солдаты быстро рассредоточились, стремясь занять как можно более выгодные позиции.
Поначалу они видели какие-то неясные тени, которые перемещались от дерева к дереву, сужая кольцо вокруг солдат. Но с метким выстрелом Чуя, сбившим с ног одну из таких теней, начался самый настоящий шквал огня во всех направлениях. И вскоре уже стало непонятно, кто в кого и откуда стреляет.
В нескольких километрах, почти у самого подножия гор, расположилась временная стоянка контрабандистов. Ночью в горах делать нечего. Можно запросто оступиться на тропе, будь она тебе известна хоть с самого рождения, и ты по ней частенько прогуливался. Но ночью все становилось другим – незнакомым.
Пропасть на отдельных участках буквально засасывала, и ходить там с животными было равносильно самоубийству.
Каламбек Салеман кормил свою собаку, вздрагивавшую при каждом вскрике ночной птицы или завывании калакана. Многие удивлялись, зачем он таскал с собой эту трусливую псину, но Каламбек и сам не знал ответа. Может, потому, что однажды она его вывела из окружения имперцев?
