Понятно, готовится к приёму следующего пациента. А князя приглашают в «кабинет» — шатёр. Врачиха, такая же босая, как и медсестра, одета не более тщательно. Осмотр, однако, по полной программе. Она диктует, а записывает дюжий мужик.
— Что же, Алексей Георгиевич! Состояние Вашего здоровья, грубо говоря, соответствует возрасту и образу жизни. Рекомендую лёгкий физический труд и заваренные травы, которые для Вас приготовят через несколько минут, — врачиха протягивает ему мешочек соли. — Это советую включить в рацион. На следующий осмотр Вас пригласят осенью. Здесь, скорее всего, будет принимать другой доктор, так что я с Вами прощаюсь
Ещё он получил зубную щётку, коробочку зубного порошка и брусок доброго мыла, похожего на банное. Потом мальчишка под навесом, поглядывая в бумажку, позакидывал в большую воронку пучочки, пригоршни и щепотки сушёных листьев и стеблей из коробов и корзинок, покрутил рукоятку, на манер мясорубочной, отчего из выходного окна в подставленный полотняный мешок насыпалось изрядное количество мелко нашинкованной трухи. Горловина завязана. Всё? Им что, ничего от князя не нужно? И почему Серёга из рода Чонки и Колька от кузнеца месят глину? Их наняли? Или заставили?
— Нам до холодов нужно тёплый медпункт построить с комнаткой для доктора, — объясняет мальчишка. — Парни, пока не заняты, взялись саманных блоков наформовать.
— И что им за это будет? — интересуется взрослый.
— За дело не наказывают, — недоумевает ребёнок. — Если, конечно, не сломают ничего.
А вдалеке в тенёчке жуют травку непонятные ослики, покрытые добротной шерстью. Уходить отсюда почему-то не хочется. Мальчишка с девчонкой тащат на вицах крошечную копёшку сухой травы. Вот ведь незадача! Он в течение стольких лет не мог людей заставить ничего сделать сообща. Вернее, всё приходилось брать горлом, угрозами, посулами. А тут спокойный праздник освобождённого труда. Влиться, что ли?
К высокому дереву прислонена лестница. Снизу из-под откоса со стороны невидимой из-за деревьев реки мужчина несёт на коромысле два ведра. Под навесом на круглой печурке парит горшок, в который другой мальчуган что-то сыплет с разделочной доски. И тишина. И откуда ни возьмись — кабан. Выходит тоже из-под откоса.
Словно тихое веяние ветерка, парнишка, занимавшийся упаковкой медикамента, извлекает самострел… арбалет… легчайшие, как веяние всё того же ветерка возвратно- поступательные движения рычагом, щелчок стопора, болт, похожий на колено тростины, тупой, словно обрезанный, ложится в приготовленное место и, нет вращальщика мясорубочной рукоятки. Растаял.
Кашевар растворился, мужик, что нёс воду — исчез, хотя сама вода никуда не девалась. Стоят вёдра, и коромысло рядом на сучке. Бормотание из медпункта уже не слышится, а два тела, мелькнув ласточками, скрылись за стволами деревьев. И детишки увели месильщиков глины. Куда? Разве уследишь боковым зрением? Тишина.
Кабан не стар. Молодость в полном расцвете. Такой не пощадит, не помилует. Разнесёт, размечет. Подходит к печке, валит боком лавку, связанную из ошкуренных жердей. Хрюкает. Или рявкает? Это вопрос восприятия. Берёт правее, и, под растяжкой прокладывает путь в одному ему известном направлении. За ним пяток свинок, поросята… ушли. Тенькают спускаемые тетивы. Пять слышно отчётливо, и еще несколько менее внятных звуков.
Паренёк подаёт мешок. Откуда он взялся? В шатёр проходят люди. Приём продолжается. Парень с вёдрами уже вступил на свой путь к месильщикам глины. А мальчик и девочка оттаскивают опустевшие вицы.
У князя словно включается другой уровень восприятия. На мальчишках юбки и пелерины из слабо скрученных верёвок. Комар не прокусит, поскольку не хватит длинны хоботка. Солнце не прожжёт. В холод эта одёжка не спасёт. Прикид для лета. Кстати, девчонки также одеты и стрижены. Отличие только в грации движений. А из-под того же откоса шестеро мужиков выволакивают бревно.
* * *
— Опять, ты, Славка, верно угадал, — Мишке досталась целая ножка, и он сейчас размышляет, как бы половчее в неё вцепиться зубами. — При здешней организованности ничего ломать и не нужно. Видимость одна, а не единство. Роды крепки, медпункт им нужен. Гайка уже график составила, кто за кем на стройке работает, а то, как придет разом человек двадцать — сутолока получается.
— Вторая группа вышла с Пасеки, — докладывает Нюта. — Было радио, что везут и генератор, и детали ветряка. Наш аккумулятор протянет завтра и послезавтра, потом придётся в батарею заливать электролит. Фимкин тримаран спустили на воду выше порогов и собрали. Полтонны крупы в керамических сосудах сейчас грузят как раз. Интересно, сколько здесь времени плыть?
— Знаешь, Днепр-то он нынче не так быстр, так что течение меньше мешает. Если будет ветер, за неделю с небольшим добежит, — Мишка так и не вонзил зубы в ножку. — Смотри, князь возвращается, Ну-ка, раздвинулись. Садитесь, княже! Вот Вам ложка, поддержите начинание.
Некоторое время все сосредоточены на еде. Похлёбка у этих южан добрая. За вкус хвалить не стоит, да и видел он, что за недоросль её варил, крышку снимал двумя руками. Но нажористая.
— А скажите мне, уважаемые южане, кто из вас самый старший… как бы это… по положению.
— Со мной можно говорить, — никогда бы не подумал на водоноса. Но, судя по молчаливой реакции Ивана, а у него всё на лице написано, приезжий не шутит.
— Вы вот тут появились затем, чтобы всё под себя подмять? — почему-то князю кажется, что чем прямее вопрос, тем прямее ответ.
— Можно и так рассудить, — отвечает почему-то докторша. — Под себя — точно. А мять не будем. Нам нужно, чтобы побольше народу живыми осталось. Желательно — подольше.
— А к себе, что, скажете, не сманиваете? — Алексей Георгиевич сам не понимает, кто тянет его за язык.
— Отчего же не сманить. Нужны нам люди, не скрываем, — медики вообще народ довольно циничный. А эта, похоже, ничего не боится. А чего ей бояться? Выглядит как Зена, королева воинов. И движется так же.
— Так что же, нам тут тогда прикажете делать?
— А что вам такого здесь вообще надо делать? — это «медсестричка» вдруг включилась в разговор. — Лекарь будет. Соль — тоже. Три воспитательницы для детских садиков сюда скоро приедут. Живи и радуйся.
Действительно, что на это ответишь? Да и вообще, зря он раздражение проявил.
Двое ребятишек подошли. Маленькие ещё, дошколята. Другие двое подхватились и куда-то учесали.
— Па, — это один из прибывших, — что было! Кабан своих под гледичии привёл, а там павианы что-то из травы собирают. Обезьяны сразу по веткам, а свинтусы давай с земли подбирать и чавкать. А те верещат и их сверху чем-то забрасывают. А пороси трескают.
— Не пороси, а кабаны, — поправляет крепыш. — А слово «трескают» лучше заменить словом «кушают».
Разговор прервался. Чуть погодя заговорил тот парень, что назвался главным.
— Живите, как жили. Нам до вас нет никакого дела, лишь бы не болели, и детишек учили.
