Я швырнул пустую банку в левую сторону от крыльца. Она пусто
звякнула о бетон и закатилась за угол здания. Невдалеке на пляже черным
треугольником темнел навес, под которым мы вчера стояли. Я подумал о том, как
хорошо было бы, если бы Нидлз тоже проснулся сейчас и спустился ко мне.
— Берни?
Она стояла в дверях, накинув на себя мою рубашку. Ненавижу,
когда кто-нибудь надевает мои вещи. К тому же, от нее воняло, как от свиньи.
— Ты больше не любишь меня? Да, Берни? Я ничего не ответил
ей. Бывают моменты, когда я чувствую какое-то вселенское сострадание буквально
ко всему, что окружает меня. Сейчас мне было очень жаль ее, хотя она этого
совершенно не заслуживала.
— Можно посидеть с тобой?
— Вряд ли мы здесь вместе поместимся.
Она обиженно шмыгнула носом и повернулась, чтобы уйти.
— Нидлз подцепил А6, — тихо сказал я. Она остановилась и
посмотрела на меня. Ее лицо было совершенно спокойным. Не лицо даже, а какая-то
совершенно тупая физиономия.
— Не шути так, Берни. Я молча закурил сигарету. Не может
быть. Он же… У него же…
— Да, у него не было А2. Гонконгского гриппа, как у тебя, у
меня, у Кори, у Джоан. Как у всех, одним словом.
— Но, значит, у него нет…
— Иммунитета против А6, — закончил за нее я. — Может быть,
мы тоже, все-таки, можем заразиться им от него?
— Вряд ли. Но это не исключено. Получается, он просто наврал
нам, что перенес А2, чтобы мы взяли его с собой тогда, — задумчиво проговорил
я.
— Конечно наврал, — вздохнула она. — Я бы точно так же
поступила на его месте. Никто ведь не хочет оставаться один… Пойдем, может
быть, спать?
— Нет, я посижу еще.
Она ушла в дом. Я мог и не говорить ей о том, что А2 не дает
практически никаких гарантий против А6. Она сама прекрасно знала об этом. Я
сидел и смотрел на прибой. Несколько лет назад Энсон был одним из главных
центров серфингистов в Америке. Вдалеке я увидел какую-то высокую вышку типа
наблюдательной. Через несколько мгновений она как-то пропала. Не знаю — может
быть, ее просто стало не видно, а может быть, она просто померещилась мне.
Иногда Келли так мерещится Джоан или кто-нибудь или что-нибудь еще. В последнее
время они, кстати, пристрастились отделяться от всей остальной компании и
бродить вместе по окрестным холмам, горам или пляжу. Вот и сейчас их наверняка
нет наверху.
Я спрятал лицо в ладони и с силой сжал его, чувствуя руками
каждую образовавшуюся напряженную морщинку.
А волны все обрушивались на песок и откатывались,
обрушивались и откатывались, обрушивались и откатывались… Бесконечно. Мы
приехали сюда летом, я и Морин. В первое лето после окончания высшей школы и
перед поступлением в колледж, задолго до того, как А6 пополз из юго-восточной
Азии и постепенно накрыл весь земной шар черным покрывалом смерти. Мы ели
пиццу, слушали радио и втирали друг другу в спину масло для загара. Стояла
замечательная погода. Яркое солнце, ослепительно-белый песок и пронзительно
голубой океан…
Ночная смена
2 часа ночи, пятница.
Холл с наслаждением затягивался сигаретой, развалившись на
небольшой скамье недалеко от элеватора. Скамья эта была единственным местом на
третьем этаже, где можно было спокойно перекурить и ненадолго отвлечься от
работы, не опасаясь появления начальства. Именно в этот момент и появился
зловредный Уорвик. Холл совершенно не ожидал увидеть шефа и был, естественно,
совсем не рад этой неожиданной встрече, рассчитывая, что Уорвик может появиться
там никак не раньше трех. Да и вообще, он редко показывался на рабочих местах
во время ночной смены. Особенно на третьем этаже. В это время он предпочитал,
обычно, отсиживаться в своем офисе н попивать кофе из своего любимого
электрического кофейника, который стоял у него прямо на рабочем столе. Кроме
того, в последнее время стояла ужасная жара и, в связи с этим, выше первого
этажа Уорвик обычно не поднимался.
Этот июнь вообще был самым жарким месяцем за всю историю
существования Гейтс Фоллз. Однажды уже в три часа утра (!), столбик термометра,
висящего у элеватора, поднялся почти до 35С! Можете представить себе, какое
адское пекло стояло там в дневную смену.
Холл работал на подъемнике в старом, давно созревшем для
свалки приспособлении, изготовленном какой-то кливлендской фирмой еще в 1934
году. Устроился он на этот завод совсем недавно, в апреле, что означало, что он
получал по 1 доллару и 78 центов за час работы. Пока это его вполне устраивало
— ни жены, ни постоянной подруги. Кормить и содержать ему, кроме себя, тоже было
некого. За последние три года он, подобно бродяге, кочевал из города в город,
нигде не задерживаясь дольше нескольких месяцев: Беркли (студент колледжа),
Лейк Тахоу (водитель автобуса), Гэлвестон (портовый грузчик), Майами (помощник
повара), Уилинг (таксист и мойщик посуды) и, наконец, Гейтс Фоллз (оператор
подъемника). Здесь он собирался пробыть по крайней мере до первого снега.
Человеком Холл был спокойным, склонным к уединению и очень любил поэтому те
редкие часы работы завода, когда бешеный ритм производства немного утихал,
давая ему возможность расслабиться и, улизнув на третий этаж, предаться своим
мыслям. Новое место работы его. в принципе пока устраивало.
Единственное, что ему здесь не нравилось, были крысы.
Третий этаж был длинным и пустынным. Освещен он был только
мерцающими отблесками света с нижних этажей завода и был, в отличие от них
относительно тихим и почти безлюдным, поскольку совершенно не был занят
никакими производственными мощностями. Другое дело — крысы. Их здесь было
немало. Единственным действующим механизмом на этом этаже, был грузовой лифт,
которому безразлично есть ли что-нибудь на третьем этаже, нужен он здесь или
нет. А здесь, в общем-то, ничего и не было, кроме огромного количества
девяностофунтовых ящиков с каким-то производственным волокном, давно ожидающих
сортировки на предмет пригодности. Некоторые из них (особенно те, в которых
было спутанное и порванное волокно) валялись здесь уже, наверное, несколько лет
и были покрыты толстым темно-серым слоем жирной производственной пыли. Ящики
эти были идеальным убежищем для крыс — отвратительных огромных и толстопузых
тварей с дико сверкающими выпученными черными глазами. Эти отвратительные
создания нагло сновали почти повсюду вокруг, опасаясь приближаться лишь к
человеку. Но даже с такого расстояния в их шерсти отчетливо были видны крупные
и не менее отвратительные вши или какие-то другие паразиты, в которых Холл
разбирался хуже.
За то небольшое время, что Холл успел проработать на заводе,
у него появилась одна немного странная привычка — он собирал все пивные банки,
которые попадались ему на глаза и складывал их в кучу рядом с тем местом, куда
он любил подниматься отдыхать. Этих банок была у него там уже целая куча. Даже
не куча, а, скорее, некий арсенал, — поскольку иногда, чтобы развлечься или
просто развеять тоску, он швырялся ими по снующим взад-вперед крысам, причиняя
им этим довольно незначительное, впрочем, беспокойство.
