— Ну хорошо, — начал я. — Прошлым вечером, часов в семь, я
сидел, точно так же, как сейчас, здесь на веранде, любовался прибоем и курил…
— Не с этого места, раньше, — мягко перебил меня Ричард.
— Раньше?
— Расскажи мне о полете.
— Ричард, я же рассказывал тебе о нем уже много-много раз! —
устало затряс я головой.
Напряженно вслушиваясь в каждое мое слово, Ричард морщил лоб
и был похож на какую-нибудь из своих необычных скульптур.
— Да, рассказывал. Но, может быть, ты не все вспомнил тогда,
что-то упустил. А сейчас, может быть, вспомнишь — попытайся. Мне кажется,
сейчас у тебя может что-нибудь получиться.
— Ты так думаешь?
— Ну а почему бы нет? А потом, когда ты закончишь, мы можем
поехать поискать могилу.
— Могилу… — машинально повторил я. В моем воображении
возникло огромное, пустотелое и ужасно-черное кольцо. Ничто не могло сравниться
с ним в черноте… Такой непередаваемо-ужасной тьмы не видел я даже тогда, когда
мы с Кори, пять лет назад, плыли по бесконечному космическому океану
далеко-далеко от нашей планеты. Это была тьма… Настоящая тьма, тьма, тьма…
Пальцы под бинтами — мои новые глаза — слепо таращились в
эту тьму и зудели, зудели, зудели…
Кори и я были выведены на орбиту Земли на ракете-носителе
Сатурн 16. Ракета была настолько огромной, что все журналисты и
теле-радио-комментаторы называли ее не иначе, как Эмпайр Стейт Билдинг. Она
действительно была просто фантастически-огромна. Старый носитель, Сатурн 1Б,
выглядел бы по сравнению с ней просто игрушкой. Огромная пусковая площадка,
выстроенная специально для Сатурна 16 на мысе Кеннеди, имела фундамент,
уходящий на шестьдесят с лишним метров в землю!
Мы сделали несколько витков вокруг Земли, чтобы еще раз
проверить все бортовые системы, сошли с земной орбиты и легли на рассчитанный
курс — на Венеру. В сенате не утихали бурные споры по поводу дальнейших
программ исследования космического пространства, люди из НАСА молились о том,
чтобы наш полет не прошел даром, чтобы мы нашли хоть что-нибудь, а мы тем
временем уплывали в открытый космос.
«Не важно, что! — любил повторять Дон Ловинджер,
руководитель программы „Зеус“, по которой мы тогда работали. — Ваш корабль
просто напичкан различными новейшими техническими приспособлениями наблюдения и
поиска, включая пять телевизионных камер повышенной мощности и разрешающей
способности, а также принципиально новый телескоп с уникальной системой линз и
радио-электронных фильтров. Найдите с их помощью золото и платину! Еще лучше
будет, если вы найдете каких-нибудь разумных существ, этаких маленьких
синеньких человечков. Найдите хоть что-нибудь! Хоть дух Хауди Дуди для начала…»
Такой вот был веселый человек.
Эти напутствия были, однако, излишни — мы с Кори и сами были
готовы и очень сильно хотели сделать все, что от нас зависело и что мы могли
сделать. Тем более, что за последние несколько лет в программах космических
исследований практически не было достигнуто сколько-нибудь существенных,
кардинальных результатов. Начиная с Бормана, Андерса и Ловелла, которые
высадились на поверхность луны в 68-м и нашли там только холодный, безжизненный
и грязный песок. Перечень этот можно продолжить упоминанием об экспедиции на Марс
Макхэна и Джекса одиннадцать лет спустя — там они тоже нашли только бескрайние
пустыни холодного безжизненного песка и единственными организмами на них были
лишь очень редкие и немногочисленные лишайники, не представляющие практически
никакого интереса. Стоимость же исследований более глубокого космического
пространства была, да и остается очень-очень высокой. Были и полеты,
заканчивавшиеся просто трагически. На борту второго и последнего корабля
Аполлон, например, с астронавтами Педерсеном и Лендерером, маршрут которого
пролегал уже через несколько планет солнечной системы, при загадочных
обстоятельствах вышли вдруг из строя все системы жизнедеятельности и управления
полетом и корабль никогда уже больше не вернулся на Землю. А орбитальная
обсерватория Джона Дэвиса была задета метеоритом… Одним словом, космические
программы продвигались очень медленно и не очень успешно. Возможно, наш выход
на орбиту Венеры был одной из последних попыток человечества изменить это
положение вещей, по крайней мере в ближайшем обозримом будущем.
В полете мы находились уже шестнадцать суток и занимались
почти только тем, что практически постоянно лопали какие-нибудь консервы,
спали, играли в разнообразные игры, которые были специально предусмотрены на
борту для того, чтобы мы не скучали, читали или шатались взад-вперед по кораблю
(если так можно выразиться применительно к условиям невесомости) и глазели все
время от времени в иллюминаторы, любуясь Млечным Путем.
На третий день полета у нас вышел из строя кондиционер
воздуха, а вслед за ним отказал и дублирующий кондиционер. Неполадку эту нельзя
считать крупной, но, все же, комфорта это не прибавляло. Тем более, что запас
воздуха на борту был, все-таки, ограничен определенными пределами и пополнить
его можно было только в плотных слоях атмосферы. Мы наблюдали, как Венера, по
мере нашего приближения к ней, постепенно превращалась из звезды в очень
красивую светящуюся планету, перекидывались шуточками во время сеансов связи с
центром управления полетом в Хансвилле, слушали записи с музыкой Вагнера и
Битлз, ставили кое-какие эксперименты по космической навигации, предусмотренные
программой полета, делали необходимые контрольные измерения и так далее —
обычные будничные занятия и заботы. Пару раз мы вносили корректировки в
направление полета. Оба раза — лишь очень незначительные. Один раз, на девятый
день полета, Кори вышел в открытое космическое пространство. Целью этого выхода
было убрать сильно выступающую за обводы корпуса корабля высокочастотную
передающую антенну ДЕСА — впредь до специального распоряжения с Земли о ее
обратном выпуске и вводе в эксплуатацию. То есть, как я уже говорил, обычные
будни. До тех пор, пока…
Тут я ненадолго замолчал.
— Антенна ДЕСА, — напомнил мне Ричард. — Ты говорил об
антенне ДЕСА. Что же было дальше?
— Да, так вот, антенна ДЕСА — специальная антенна для
передачи высокочастотных сигналов в открытое космическое пространство. Сигналы
эти имели очень большой радиус действия и были предназначены для возможных
внеземных разумных цивилизаций. Эксперимент не удался…
Я нервно постучал пальцами о подлокотники кресла — стало еще
хуже. Зуд становился все нестерпимее.
— Принцип действия этой антенны, — продолжил я, — был таким
же, как и принцип действия радиотелескопа в Западной Вирджинии — того, ты
знаешь, наверное, что предназначен для приема отдаленных и очень слабых
радиосигналов от возможных внеземных цивилизаций. Только вместо приема антенна
эта, тоже очень мощная работала на передачу. Ее действие, однако, было
направлено прежде всего на самые отдаленные планеты солнечной системы — Юпитер,
Сатурн и Уран.
