— Не могу этого понять, — водила слез с высоко стула у
стояки, заходил взад-вперед, с рукой, обмотанной красной банданой. — С моей
крошкой я не знал никаких проблем. Хорошая, добрая девочка. Я свернул сюда в
начале второго, в надежде поесть спагетти. Тут все и началось, — он взмахнул руками.
— Мой грузовик здесь. Я вожу его шесть лет. Но, стоит мне выйти за дверь…
— Это только начало, — повар-раздатчик тяжело вздохнул, в
глазах стояла печаль. — Плохо, что радио не работает. Это только начало.
Девушка побледнела, как мел.
— Не каркай, — бросил я негру. — Рано еще об этом говорить.
— А в чем причина? — полюбопытствовал водила. —
Электрическая буря? Ядерные испытания? Что?
— Может, они взбесились? — предположил я.
* * *
Где-то в семь вечера я подошел к повару.
— Как у нас с припасами? Я хочу сказать, сколько мы сможем
продержаться?
Он насупился.
— С припасами порядок. Вчера только завезли. Две-три сотни
замороженных гамбургеров, консервированные овощи и фрукты, овсяные хлопья.
Молоко только то, что в холодильнике, зато вода из скважины, хоть залейся. Если
придется, впятером мы просидим тут и месяц.
Водила присоединился к нам.
— Жутко хочется курить. А этот автомат с сигаретами…
— Автомат не мой, — не дал ему договорить повар-раздатчик. —
Так что…
Водила нашел в подсобке железный ломик. Принялся за автомат.
Юноша шагнул к другому автомату, музыкальному. Бросил в щель
четвертак.
Джон Фогарти запел о том, каково родиться в дельте реки.
Я сел, выглянул в окно. Увиденное мне не понравилось.
Компанию грузовиков пополнил легкий «шеви»-пикап. Шетлендский пони среди
пешеронов. Я смотрел на стоянку, пока «шеви» не перекатился через тело девушки
из «кадиллака». Потом отвернулся.
— Мы же от них ушли! — неожиданно воскликнула девушка. — Им
до нас не добраться!
Ейный дружок предложил ей затухнуть. Водила вскрыл автомат,
вытащил шесть или семь пачек. Рассовал по карманам, одну распечатал.
Сосредоточенно уставился на нее: похоже решал, курить ему сигареты или есть.
Заиграла другая пластинка. Я взглянул на часы. Ровно восемь.
В половине девятого вырубилось электричество.
Когда погас свет, девушка закричала, но крик разом оборвался
— юноша заткнул ей рот. С глубоким вздохом замолк музыкальный автомат.
— Господи! — вырвалось у водилы.
— Раздатчик, — позвал я. — Свечи у тебя есть?
— Думаю, да… Я сейчас… Ага, вот они.
Я поднялся, взял свечи. Мы их зажгли, расставили по столам,
на стойке.
— Будьте осторожны, — предупредил я. — Если случится пожар,
нам придется дорого за это заплатить.
Повар-раздатчик хохотнул.
— Оно и понятно.
Молодые вновь уселись в кабинку, обнялись. Водила стоял у
двери черного хода, наблюдал за шестью или семью грузовиками, которые кружили у
топливных колонок.
— Это все меняет, не так ли? — спросил я у раздатчика.
— Более чем, если света больше не будет.
— Что нас ждет?
— Гамбургеры разморозятся через три дня. Другое мясо раньше.
С консервами и овсяными хлопьями ничего не случится. Без насоса не накачать
воды.
— Сколько продержимся?
— Без воды? Неделю.
— Заполни все пустые емкости. А как насчет туалетов? В
бачках хорошая вода?
— Для работников туалет в этом здании. Чтобы попасть в
общественный, мужской и женский, надо выходить.
— Можно пройти через ремонтную мастерскую? — спросил я.
— Нет, только через боковую дверь.
Он нашел два оцинкованных ведра. Подошел юноша.
— Чем занимаетесь?
— Нам нужна вода. Какую сможем достать.
— Дайте мне ведро.
Я протянул ему ведро.
— Джерри! — закричала девушка. — Ты…
Он зыркнул на нее, и больше она не произнесла ни слова, но
схватила бумажную салфетку и начала разрывать ее на длинные полосы. Водила
курил вторую сигарету и улыбался полу. Голоса он не подал.
Мы подошли к боковой двери, через которую днем я влетел в
закусочную. Фары не знающих покоя грузовиков то и дело били нам в глаза.
— Пора? — спросил юноша, случайно задев меня плечом. Мышцы
так и перекатывались. Если б кто прикончил его в тот момент, он бы прямиком
отправился на небеса.
— Расслабься, — бросил я.
Он улыбнулся. Криво, но все лучше, чем никак.
— Двинулись.
Мы выскочили в холодный ночной воздух. В траве трещали
цикады, в дренажной канаве лягушки давали концерт. Снаружи гудение двигателей
усилилось, стало более угрожающим: хищники, вышедшие на охоту. В закусочной
казалось, что все это — кино. За дверью выяснялось, что на кон поставлена твоя
жизнь.
Мы крались вдоль забранной в пластик стены. В тени
неширокого козырька. Мой «камаро» размазали по забору и в искореженный металл
поблескивал отраженным светом фар. Так же, как и лужицы бензина и масла.
— Ты идешь в женский туалет, — прошептал я. — Наполни ведро
из бачка и жди моего сигнала.
Гудение дизельных двигателей. Обманчивое. Думаешь, что они
приближаются, но слышишь-то эхо, отражающееся от стен.
Юноша открыл дверь женского туалета и скрылся за ней. Я
прошел дальше и юркнул в дверь мужского. Облегченно выдохнул. Поймал в зеркале
свое отражение: напряженное лицо— маска, запавшие темные глаза.
Я снял фаянсовую крышку, зачерпнул полное ведро. Чуть отлил,
чтобы не расплескать по полу, вернулся к двери.
— Эй?
— Я здесь, — ответил он.
— Готов?
— Да.
Мы вышли. Шесть шагов, и тут нам в глаза ударили фары.
Грузовик подкрался к нам, огромные колеса неслышно катили по гравию. Затаился,
чтобы теперь прыгнуть на нас, поймав в круг света. Громадная хромированная
решетка радиатора разве что не зарычала.
