— И вот что еще, мистер Ламли, — добавил я. — Если мы кого
-то увидим, заговаривать с ними нельзя. Даже если они что-то начнут говорить
нам. Понимаете?
— Что это за истории? — медленно, чуть ли не по слогам,
спрашивает Ламли.
От ответа, одному Богу известно, что я мог ему ответить,
меня спас возглас Туки: «Приехали».
Мы пристроились в затылок большому «мерседесу». Снег толстым
слоем лег на багажник и крышу, у левого борта намело большой сугроб. Но
светились задние огни и из выхлопной трубы вырывался дымок.
— Бензина им хватило, — вырвалось у Ламли.
Туки, не выключая двигателя, потянул вверх рукоятку ручного
тормоза.
— Помните, что сказал вам Бут, мистер Ламли.
— Конечно, конечно, — но думал он только о жене и дочке.
Едва ли мог его в этом винить.
— Готов, Бут? — повернулся ко мне Туки. Наши взгляды
встретились.
— Думаю, что да.
Мы вылезли из кабины и ветер тут же облапил нас, бросая в
лица пригорышни снега. Ламли шел первым, наклонившись вперед, полы его модного
пальто раздулись, как паруса. ОН отбрасывал две тени: одну — от фар
внедорожника Туми, вторую
— он задних огней «мерседеса». Я следовал за ним, Туки
замыкал нашу маленькую колонну. Когда я поравнялся с задним бампером
«мерседеса», Туки придержал меня.
— Обожди!
— Джейни! Френси! — проорал Ламли. — Все в порядке? — он
открыл дверцу у водительского сидения, сунулся в кабину. — Все…
И замер. Ветер выхватил тяжелую дверцу из его руки,
распахнул до предела.
— Святой Боже, Бут, — пробормотал Туки. — Видать, та же
история.
Ламли повернулся. На лице недоумение и испуг, глаза круглые.
И тут же бросился к нам, подскользнулся, чуть не упал. Пролетел мимо меня,
вцепился в Туки.
— Как вы могли это знать? — проревел он. — Где они? Что у
вас тут творится?
Туки оторвал его руки, протиснулся к распахнутой дверце. Мы
вместе заглянули в салон «мерседеса». Тепло и уютно, но красный индикатор
указывал что бензина осталось на донышке. И никого. Только кукла Барби на
коврике у переднего пассажирского сидения. Да детская лыжная курточка на
заднем.
Туки закрыл лицо руками… и исчез. Ламли схватил его и
отшвырнул в сугроб. Бледный, с безумным взглядом. Губы его шевелились, но он не
мог произнести ни звука. Залез в салон, достал куртку.
— Куртка Френси? — свистящий шепот, и тут же крик. — Куртка
Френси! — он повернулся, держа ее перед собой, маленькую курточку с
оттороченным мехом капюшоном. Посмотрел на меня, сбитый с толку, ничего не
понимающий. — Она не могла выйти из машины без куртки, мистер Бут. Почему…
почему… она же замерзнет.
— Мистер Ламли…
Он шагнул в снеговерть, с курткой в руке, крича:
Френси! Джейни! Где вы? Где вы-ы-ы?
Я протянул Туки руку, помог подняться.
— Ты в…
— Что я, — отвечает он. — Мы должны удержать его, Бут.
Мы бросились следом за ним, не бросились — поплелись: снега
насыпало выше колена. Но он остановился и мы настигли его.
— Мистер Ламли… — Туки положил руку ему на плечо.
— Туда, — крикнул Ламли. — Они пошли туда. Посмотрите!
Мы посмотрели. Две цепочки следов, больших и маленьких,
которые быстро заносил снег. Еще пять минут, и мы не увидели бы их вовсе.
Он двинулся было по следу, наклонив голову, но Туки схватил
его за пальто.
— Нет! Ламли, нет!
Обезумевшее лицо Ламли повернулось к Туки, он сжал пальцы в
кулак, замахнулся, но что-то в глазах Туки заставило его опустить руку. Он
посмотрел на меня, потом взгляд его вернулся к Туки.
— Она замерзнет, — он словно разговаривал с двумя глупыми
мальчишками. — Разве вы этого не понимаете? Она без куртки и ей всего семь лет…
— Они могут быть где угодно, — ответил Туки. — Нельзя идти
по следам. Очередной порыв ветра полностью их занесет.
— Так что вы предлагаете? — истерично выкрикнул Ламли. —
Если мы поедем за полицией, они замерзнут! Френси и моя жена!
— Возможно, они уже замерзли, — Туки встретился с Ламли
взглядом. — А может, с ними случилось что и похуже.
— О чем вы? — прошептал Ламли. — Выкладывайте, черт побери.
Скажите мне!
— Мистер Ламли, — говорит Туки. — Дело в том, что в Лоте…
Но именно я, неожиданно для самого себя, произнес ключевое
слово.
— Вампиры, мистер Ламли. В Джерусалемс-Лоте полным полно
вампиров. Я понимаю, осознать это трудно…
Он вытаращился на меня так, словно я позеленел у него на
глазах.
— Психи, шепчет он. — Вы оба — психи, — потом отвернулся от
нас, сложил руки рупором и завопил. — ФРЕНСИ! ДЖЕЙНИ!
Двинулся по следу, полы его пальто стелились по стегу.
Я посмотрел на Туки.
— Что будем делать?
— Пойдем за ним, — говорит он. Снегом волосы прилепило ко
лбу, выглядел он-таки странно. — Не могу оставить его здесь. А ты?
— Пожалуй, что нет.
И мы пошли на ним. Но расстояние между нами все
увеличивалось. На его стороне была сила молодости. Он прорубал снег, словно
грейдер. А тут дал себя знать мой артрит, и я уже посматривал на ноги, умоляя
их: еще немного, пожалуйста, продержитесь еще немного…
Я ткнулся в спину Туки. Он стоял, широко расставив ноги,
голову опустил, руки прижал к груди.
— Туки, — говорю я, — с тобой все в порядке?
— Все нормально, — ответил он, опуская руки. — Нам бы не
упустить его из виду, Бут. Скоро он выдохнется и начнет лучше соображать.
Мы добрались до вершины взгорка и внизу увидели Ламли,
оглядывавшегося в поисках следов. Бедняга, шансов найти их у него не было. Там,
где он стоял, ветер дул так сильно, что заметал любую впадину через три минуты,
Ламли поднял голову и прокричал в ночь: ФРЕНСИ! ДЖЕЙНИ! РАДИ
БОГА, ОТЗОВИТЕСЬ!» В голосе слышались отчаяние, ужас, боль. Но ответил ему лишь
рев ветра. Ветер словно смеялся над ним, говоря: я забрал их, мистер
Нью-Джерси, а вы оставайтесь с дорогой машиной и пальто из кашемира, Я забрал
их и занес их следы, а к утру они будут у меня, что две клубнички в морозилке…
