— Ставка принята.
Мужчины пожали друг другу руки и оставили Алексиуса в компании зелья.
Ему хотелось побыть одному. Никто не обращал на него внимания — тем лучше. Потягивая бренди, он слушал похабную песню, которую распевали на другом конце зала. Сальности смешивались с хохотом шлюх, флиртующих со своими покровителями, гневными возгласами тех, кому не повезло в игре, и радостным воем тех, кому удача улыбнулась.
Наполовину опорожнив вторую бутылку, чего не мог вообразить Дэр, Алексиус наконец отставил стакан и поплелся во двор, чтобы очистить желудок. Как он оказался там, он не помнил, но ему стало гораздо легче; ночная прохлада приятно освежала. На воздухе он взбодрился в достаточной мере, чтобы захотеть вернуться за стол и прикончить бренди.
На то, чтобы закрыть за собой дверь, понадобилось несколько минут, но когда он наконец обернулся, от бренди его уже отделяла одна из девочек мадам В.
— Приветствую вас, лорд Син.
Алексиус вприщур поглядел на нее, узнавая: она не раз сопровождала Фроста и других соучредителей «Нокса».
— Я тебя помню. Вот только имя вылетело из головы.
— Ага. Роуз меня зовут.
Она несмело подошла к нему, сомневаясь, радушно ли ее примут. Но когда она коснулась его груди, он не убрал ее руку, а когда обняла — не оттолкнул.
— Вам, видно, одиноко сегодня, да? И ходите вы, видно, с трудом.
— Голова кружится, — промямлил Алексиус, зарываясь носом в рыжие волосы проститутки.
Пахло от нее довольно приятно. И вообще, девчонка была симпатичной: длинные ноги, молочная кожа, большие голубые глаза. Если верить Фросту, это была одна из фавориток мадам В и большая искусница в постели.
Роуз и Алексиус совместными усилиями сдвинулись с места, но этот шаг обернулся катастрофой: он с утробным хохотом завалился, увлекая девушку за собой. Прислонившись к стене, он кое-как удерживал равновесие, пока она возвращала его в вертикальное положение.
— Ох и здоровяк же вы! — восхищенно курлыкала она. — И чего это я вас раньше не видала? Нравлюсь я вам, скажите?
— Ты красива, как роза, — ответил он, радуясь, что в таком состоянии еще может каламбурить. Замкнув ее бедра в обруч своих рук, он прижал ее к себе.
Роуз была совершенно не похожа на Джулиану, и именно это он в ней отметил, впиваясь в ее губы. В голове колыхался алкогольный туман; тиская ее груди, он опустил голову, чтобы припасть к ее наготе.
Роуз против пьяных ласк не возражала. Извиваясь змеей, она даже умудрилась расстегнуть несколько пуговиц у него на брюках. Когда ее ногти бережно царапнули его мошонку, Алексиус и сам зашипел, как змей.
— Это лучше любого эликсира. — Тяжело дыша, он поцеловал ее в шею.
Алексиус был слишком пьян, чтобы что-либо почувствовать. Вслепую вытянув руки, он развернул Роуз и понял, что ничто не мешает ему вонзить член в ее голодное влагалище.
Их отношениям с Джулианой пришел конец. Джулиана выбрала Гомфри. В данный момент эта неверная сучка небось корчилась под мерзким графом.
Алексиус резко поставил Роуз на четвереньки и, рухнув на пол, стал разгребать ее юбки. Нет, сегодня он не будет нежным и ласковым любовником. Сегодня ему нужно просто все забыть…
Глава 17
— Просыпайся, милый Алексиус!
Алексиус простонал в ответ что-то нечленораздельное, уткнувшись лицом в подушку. Желудок по-прежнему горел от остатков бренди, с которым организм не смог справиться. Вот что, значит, чувствует человек, умирая, попадая в ад кромешный. Он не мог определить, что болит сильней: живот или голова.
Кто-то схватил его за руку и хорошенько встряхнул, и Алексиус на самом деле услышал, как плещется бренди у него в животе. Если верить его чуткому слуху, он выпил целый океан.
— Убирайся!
Где он, черт побери? Судя по запахам и ощущениям, он лежал в своей кровати, но как вернулся домой, а уж тем паче лег в постель, он, хоть убей, не помнил.
— Ох, ты всегда такой злюка по утрам!
Слово «злюка» о чем-то ему напомнило, но он не сумел восстановить воспоминание полностью. В абсолютной прострации, все еще полупьяный, Алексиус попытался узнать голос противной девицы, развалившейся рядом. Последнее, что он четко помнил, — это как он вернулся в клуб с друзьями. Далее вечер превращался в бурную реку бренди. Это же надо было так напиться, чтобы обратиться к могущественному Эросу, а потом забыть об этом и разумом, и телом!
Он осторожно перевернулся на спину. От пустячного движения голова пошла кругом; глаза он предпочел не открывать.
— Мне лучше сейчас побыть одному. Давай, будь хорошей девочкой: уходи, пока я не придушил тебя подушкой.
Но Алексиус солгал: у него не хватило бы сил это сделать. Он мог лишь лежать пластом и страдать.
— Алексиус! — Бессердечная гарпия оттянула ему веки. Солнечный свет, проникавший сквозь шторы, жег, как раскаленные кочерги. — Ты уже не спишь?
Скуля от боли, он раздраженно убрал с себя чужие руки.
— Господи Боже мой, неужели нельзя дать человеку спокойно умереть? — зарычал он. В желудке все перевернулось вверх дном.
Весь мокрый от пота, Алексиус закрыл глаза ладонью. Когда он наконец почувствовал, что временно обуздал тошноту, то смог наконец взглянуть на женщину, массировавшую ему живот.
Наведя фокус, он изумленно заморгал, ибо узнал в черноволосой красотке свою сестру.
— Белль? Что ты тут делаешь? — хрипло спросил он.
Теперь был ее черед удивляться.
— А кто, как ты думаешь… — Она беспомощно сложила губы в букву «О», догадавшись, что родной брат узнал ее только сейчас. Она хихикнула в кулак. — Ох, бедный ты мой! Сколько раз тебе приходилось просыпаться в постели с незнакомкой?
— Если бы я чувствовал себя получше, то ответил бы: «Реже, чем хотелось бы», — проворчал он, получив в награду еще один смешок.
Поскольку отделаться от Белинды возможности не было, Алексиус открыл глаза — и только тогда понял, что лежит голый. Кто-то его раздел — скорее всего, камердинер. Ниже пояса его прикрывала смятая простыня, но он все равно схватил одеяло, отброшенное во сне, и натянул его до самого подбородка.
— Который сейчас час? — спросил он, приподнявшись на локтях.
— Около одиннадцати.
Алексиус зевнул.
— Не рановато ли для утреннего визита, Белль? Насколько я помню, ты зарекалась вставать раньше одиннадцати.
Внезапно вспомнив, что ее сюда привело, Белинда запрыгнула на кровать глаза ее горели каким-то детским восторгом.
— Не могла дотерпеть! Я бы вообще к тебе не приехала, если бы ты вернулся ко мне в ложу после стычки с леди Джулианой и лордом Гомфри.
