Затем она развернулась и посмотрела на леди Софию.
— Ты знаешь, кто я.
Сбитая с толку, молодая женщина отрицательно покачала головой. Она сразу же пожалела об этом: резкая боль пронзила все ее тело.
— Извините, мадам, но я не помню, чтобы мы встречались. Кто вы?
— Глупая гусыня, — проворчала незнакомка.
Она подошла ближе. Только тогда леди София заметила в ее руке направленный на нее пистолет.
— Наверное, я тебя слишком сильно ударила по голове. Называй меня графиней Рейнекортской.
Ужас исказил лицо леди Софии. Боль сжала стальными тисками колотившееся в груди сердце.
— Бе-бе-атриса, — заикаясь, промолвила она.
Неужели секреты ее мужа куда более неприглядны, чем ей казалось вначале?
Незнакомка нахмурилась. Что-то в выражении ее лица, в наклоне головы показалось леди Софии смутно знакомым. Царящая в голове сумятица мешала молодой женщине сосредоточиться.
— Беатриса мертва, — наконец сказала незнакомка. — Она умерла давным-давно. Нет, я — леди Колетта, мать Габриеля.
Облизав пересохшие губы, леди София поморщилась от очередной вспышки головной боли.
— Не может быть. Мать Габриеля умерла, когда он был еще маленьким. Мне говорили, что она покончила жизнь самоубийством.
Женщина, которая утверждала, что приходится ей свекровью, смотрела на леди Софию пустыми, лишенными жизни глазами. В них угадывалось безумие.
— Я хотела, но мой муж нашел меня всю в крови и без сознания. Он залечил мои раны и запер в покинутом арендаторами доме. Муж нанял служанок, чтобы они заботились обо мне, и очень хорошо платил за их молчание. Только позже я узнала, что он рассказал всем, включая моего дорогого сына, что я мертва.
Леди София вспомнила, как Габриель однажды сказал ей, что слуги верят в то, будто призрак его матери бродит по землям, принадлежащим Рейнекортам. На этот счет у лорда Габриеля не сложилось твердого мнения. С одной стороны, он верил в существование загробной жизни, а с другой — относился к рассказам о привидениях с изрядным скепсисом… Теперь леди София понимала, откуда взялись эти суеверия: отец Габриеля, избавившись от психически больной жены, объявил всем, что та покончила жизнь самоубийством. Не стали ли угрызения совести за учиненное беззаконие тем червем, который исподволь подтачивал здравомыслие старого лорда Рейнекорта, пока он не убил ее родителей, а потом не застрелился сам?
Молодая женщина вздрогнула, когда леди Колетта поправила белокурые пряди, спадающие ей на лицо. Волосы за левым ухом слиплись.
«Должно быть, засохла кровь», — подумала София.
— Плохо, что ваш супруг поступил с вами так жестоко, миледи, — сказала леди София. — Габриель до сих пор вспоминает вас.
Вдовствующая графиня отшатнулась и прижала сжатую в кулак руку к голове.
— Знаю… знаю… — запуская пальцы в свои небрежно собранные волосы, произнесла она. — Не скоро я смогла вернуться домой.
Еще одна прядь посеребренных сединой черных волос выбилась из прически. Глаза сумасшедшей затуманили слезы, вызванные душевными мучениями и жалостью к себе.
— Ты должна мне верить, — добавила вдовствующая графиня. — Мне приходилось быть хитрой… очень хитрой…
Сколько лет мать Габриеля провела в заточении? Шестнадцать? Семнадцать? Полная изоляция должна была полностью расстроить и без того больной разум несчастной, доведя ее до полного безумия. Леди София вздрогнула, склонив голову набок и пристально всматриваясь в лицо немолодой уже женщины. То, что сейчас ей приходилось беседовать с «призраком» леди Колетты, доказывало, что сумасшедшая не так уж проста.
— Полагаю, ваш муж и не догадывался, что вы время от времени убегаете из-под надзора слуг?
Леди Колетта выпрямилась. Горестное выражение в мгновение ока исчезло с ее лица. Она улыбнулась молодой женщине.
— Однажды он узнал об этом…
— Я знаю твой секрет. Я знаю, что он тебя обидел.
Леди София не посчитала нужным скрыть свое замешательство.
— Кто? Лорд Стефан? Он был не в себе, когда запер меня в спальне.
Молодая графиня сжала онемевшие руки в кулаки. Веревки крепко стягивали запястья. Она находилась в полной власти этой странной женщины.
— Я имею в виду лорда Рейнекорта, — грустно сказала сумасшедшая. — Он рассказывал мне все свои секреты, когда думал, что от меня все равно ничего больше не зависит.
Возможно ли, что леди Колетта была в доме в тот вечер, когда убили ее родителей? Видела ли она, как старый граф Рейнекортский ударил шестилетнюю Софию, разбуженную громкими криками?
— Вы говорите, что лорд Рейнекорт меня обидел? — стараясь сохранять спокойствие, спросила леди София. — Вы видели, как он меня бил?
— Бил, — повторила за ней леди Колетта. — Большинство женщин неравнодушны к вниманию лорда Рейнекорта. По крайней мере, он часто хвастался мне этим. Да… да… Временами он бывает груб… очень груб… Ты боролась, когда он повалил тебя на кровать и попытался забраться под юбки?
Боже правый! Глаза леди Софии расширились, когда она с ужасом осознала, что леди Колетта говорит о ее матери.
— Нет. Вы ошибаетесь. Лорд Рейнекорт был другом моего отца. Он никогда бы не позволил себе вступить в связь с его женой, — возмутилась леди София, даже не желая рассматривать возможность того, что отец Габриеля напал на ее мать.
«Я не верю этому… А если она права?»
«Нет», — тотчас же отогнала София от себя эту мысль. Она отказалась верить бреду сумасшедшей женщины. За такое низкое предательство ее отец должен был убить старого лорда Рейнекорта…
Убить.
Леди София выпрямилась. Раньше она, как и все, считала, что отец Габриеля убил ее родителей. Что если не он, а ее отец застрелил свою жену и друга перед тем, как покончить жизнь самоубийством?
— Ты знаешь правду.
После сильного удара по голове леди София чувствовала себя слишком слабой и сбитой с толку.
— Леди Колетта! Вы знаете, кто я? Я София, дочь леди Рейвеншоу, — сказала она, надеясь развеять помрачение, которое поразило разум пожилой женщины.
— София…
Сумасшедшая подошла к креслу и встала на колени перед связанной молодой женщиной. Ее лицо озарила легкая улыбка.
— Я помню тебя. Ты была таким милым ребенком.
Старая графиня погладила ее по щеке. Леди София собрала волю в кулак, чтобы не отпрянуть.
— У меня болят запястья. Не могли бы вы развязать мне руки? Я хочу поговорить с вами о маме. Слуги уже разошлись, но я могу заварить чай. Вместе мы дождемся возвращения вашего сына.
— Ч-а-й, — медленно поднимаясь с пола, произнесла леди Колетта. — Нет… нет… Это будет неразумно с моей стороны. А вдруг ты добавишь в мою чашку сонный порошок?
