— Судья прав. То, что случилось между нашими родителями много лет назад, должно быть похоронено и забыто. Теперь мы знаем правду, и этого достаточно.
Лорд Габриель погладил жену по спине. Он нахмурился, почувствовав, что она вся сжалась от его прикосновения.
— София!
Граф приподнялся в постели, когда услышал, что жена шмыгнула носом.
— Что такое?
Леди София размазала слезы по щекам.
— О Габриель! Когда судья брал у меня свидетельские показания, я сообщила ему кое-что… что ты еще не знаешь… У меня просто не было времени тебе рассказать…
Она сидела к нему спиной. Габриель придвинулся ближе к ней и обвил ее тело ногами. На леди Софии снова была ночная сорочка из тонкого полотна. Жена заявила, что не желает оставаться голой. Она стеснялась внезапного появления служанок. Габриеля позабавила ее чопорность. Сам он одеваться не собирался.
Леди София крепче прижалась к его груди, и лорд Габриель обнял ее за талию.
— Так расскажи сейчас.
— Леди Колетта знала, что Беатриса хотела уйти от тебя к… — Молодая женщина помедлила, не желая произносить имя джентльмена, зачавшего ребенка, которого Габриель когда-то считал своим.
— Энрайту, — мрачно закончил за нее муж.
Лорд Габриель презирал этого хлыща, и его догадливая жена прекрасно чувствовала это. Лишь осознание того, что не только он сам, но и мистер Энрайт был обведен вокруг пальца проклятыми Бурардами, удерживало графа Рейнекортского от того, чтобы всадить в проходимца пулю на дуэли. Если бы родители посчитали, что молодой человек достаточно хорош, чтобы стать их зятем, Беатрисе не пришлось бы связывать свою жизнь с мужчиной, которого она никогда не любила.
— До приезда судьи я уже говорила тебе, что леди Колетта через тайные ходы в стенах появлялась и исчезала, когда ей вздумается, не замеченная никем в доме.
Леди София подвинулась. Теперь лорд Габриель видел ее лицо. Сильные мужские руки приподняли ее и помогли ей усесться к нему на колени.
— Все эти годы твоя мать наблюдала за тобой, словно благожелательно настроенное привидение. По-своему она тебя любила.
— Любила! — фыркнул лорд Габриель. — Ни одна любящая мать не оставит сына на милость тирана-отца, который страдал приступами беспричинного раздражения и часто донимал мальчика своими унизительными причудами. Не стоит забывать, что моя покойная мать была хладнокровной, безжалостной убийцей. Леди Колетта чуть было не лишила тебя жизни в детстве, когда твое нежелательное присутствие в доме могло нарушить ее планы. Она убила твою мать, которая имела несчастье привлечь внимание моего отца. Лорд Рейвеншоу погиб только потому, что стал невольным свидетелем ее преступлений, а моего отца погубили его же высокомерие и недальновидность. Он думал, что сможет избавиться от надоевшей ему жены, заперев ее подальше, и не учел того, что однажды она вернется и отомстит.
Леди София кивнула.
— Я понимаю, что логически это трудно объяснить, но уверена в том, что в глубине больной души этой женщины все же теплилась искра любви к ее единственному сыну. Она следила за тобой, когда ты наведывался в поместье. Леди Колетта, оставаясь невидимой, наблюдала за вашими с Беатрисой отношениями, когда вы после свадьбы переехали сюда.
Лорд Габриель застыл, поеживаясь от осознания того, что его сумасшедшая мать стала свидетельницей страшного фарса, в который превратился его брак. Сколько раз она наблюдала за тем, как он ссорился с Беатрисой? Была ли его мать свидетельницей того, как по ночам, позабыв о гордости, он умолял жену вновь полюбить его, как прежде, до замужества? Он уже успел позабыть, сколько ужинов заканчивалось тем, что Беатриса запиралась в своей спальне и тихо плакала, уткнувшись в подушку, а он шел в библиотеку и топил свое горе в бренди.
— Мать подслушала, что до родов я запретил Беатрисе покидать пределы дома, — бесцветным голосом заявил он.
Желая утешить мужа, леди София погладила его по груди.
— Когда леди Колетта услышала, что Беатриса беременна не от тебя, она посчитала, что проступок твоей жены пятнает семейную честь Рейнекортов. Ты ушел в библиотеку. Тогда твоя мать вышла из своего укрытия и убила Беатрису. Мне очень жаль, Габриель.
— Восемь лет я прожил под бременем ложных обвинений и сомнений, вызванных странными обстоятельствами смерти моей первой жены, — глядя на свои руки, сказал граф Рейнекортский. — Когда я обнаружил мертвую Беатрису, я заметил синяки у нее на шее. Я ничего никому не сказал. Судья закрыл дело, а я продолжал жить, стараясь примириться со страшными подозрениями.
— Ты ведь не был ни в чем виноват, Габриель.
Он невесело рассмеялся.
— По правде говоря, я мало что помню о той ночи, когда сказал Беатрисе, что она должна оставаться в Эдисон-Парке до рождения ребенка.
Граф привлек к себе жену, как никогда нуждаясь в этот миг в ее нежности и понимании.
— Беатриса утверждала, что ребенок не мой, но тогда я был уверен, что она готова сказать что угодно, лишь бы избавиться от меня. Только позже, когда мое сознание прояснилось, я понял, что она говорила чистую правду. На похоронах произошла чудовищная ссора между лордом Бурардом и мной. Сказанные им слова помогли мне лучше разобраться в сложившейся ситуации. Меня попросту одурачили. И в этом принимали участие не только Беатриса и ее родители, но и Энрайт.
Леди София положила голову любимому на плечо.
— Все эти годы ее семья и мистер Энрайт распространяли слухи о твоей причастности к смерти Беатрисы. Ради спокойствия нашей семьи, мне кажется, судья хочет оставить сегодняшнее происшествие без юридических последствий. Пусть леди Колетта покоится с миром, которого не знала при жизни. Впрочем, если ты хочешь дать этому делу законный ход, то…
— Нет! — выпалил Габриель.
Удивленная София привстала.
— Но, Габриель…
Муж поцеловал ее в губы.
— Моя семья давным-давно находится в центре всевозможных сплетен и скандалов. Я уже и не помню, когда все началось. За восемь лет я свыкся с репутацией женоубийцы и привык не обращать внимания на приглушенный шепот за своей спиной. Мне все равно, считают ли Бурарды меня виновным в смерти их дочери или нет. Я никогда не позволю, чтобы твое имя было замешано в скандале.
— Ты не прав, — наморщив лоб, попыталась возразить леди София. — Выйдя за тебя замуж, я стала частью твоей семьи.
Ее доводы имели смысл, но лорд Габриель не желал соглашаться с ней. Ему следовало держаться подальше от этой замечательной девушки. Он так бы и поступил, не создай глупец Стефан ситуацию, из-за которой ему пришлось вмешаться и спасти Софию, взяв ее себе в жены.
— Не думаю, что правда что-то изменит в поведении лорда и леди Бурард, — обхватив лицо жены ладонями, нежно произнес лорд Габриель. — Они слишком долго ненавидели меня, чтобы признать свою ошибку. В конце концов, убийцей их дочери оказалась моя мать, а Беатриса, будучи моей женой, находилась под моей защитой.
