Щеки Стаббса пылали, а в глазах появился мягкий блеск, свидетельствовавший о каком-то душевном волнении, о каких-то более тонких мыслях, чем те, которые владели им обычно. Словом, у Стаббса был вид человека, который имел несчастие влюбиться.
Корнет стоял молча, как будто, доложив, он теперь ожидал ответа.
– Я рад, что они приняли это так спокойно, – сказал капитан в ответ на сообщение, которое ему сделал корнет. – Наши молодцы не привыкли спать в конюшнях, когда под боком у них прекрасный дом. Но мы теперь в Англии, Стаббс, и здесь не годится вести себя так, как во Фландрии. Мы можем восстановить этим здешний народ против нашего доброго короля.
– Да, верно, – тупо подтвердил Стаббс.
– А кроме того, – продолжал капитан, обращаясь скорее к самому себе, чем к своему подчиненному, – у меня есть и другая причина не позволять им грабить и вольничать до поры до времени. Может наступить такой момент, когда окажется выгодно «нажать». Кошка играет с мышью, прежде чем съест ее. А что, эти бездельники ворчали на мои приказания?
– Нисколько! Ей-Богу, нет! Они слишком привязаны к вам.
– Так вот что, корнет: когда вы пойдете к ним, можете обещать им вдоволь мяса и пива. И того и другого они получат полный рацион, а может быть, и двойной. Но чтобы не смели самовольничать и таскать! Скажите им, чтобы соблюдали восьмую заповедь, и, если кто-нибудь посмеет ее нарушить, пусть знает: тут же вздерну на сук! Им надо внушить, что мы сейчас не на войне, хотя Бог знает, не придется ли нам скоро опять воевать. Судя по тому, что я слышал и видел вчера среди этого сброда, я не удивился бы, если бы король еще до весны приказал нам расправиться с ними.
– Очень на то похоже, – согласился Стаббс.
– Мне-то все равно, когда бы это ни случилось, – задумчиво продолжал капитан кирасиров. – Чем скорее, тем лучше! Но только если дело дойдет до драки, нас отсюда отзовут, а после этих чертовых маршей и контрмаршей я не прочь отдохнуть немного. Мне кажется, я мог бы чудесно насладиться здесь полным бездельем – так, месяц-другой. Ведь недурна квартирка?
– Ну, еще бы!
– И девушки тоже недурны... Вы их видели?
– Да, мельком в окно, в то время как я одевался. Я видел – их было две на террасе.
– Их только две и есть – дочь и племянница. Ну, корнет, признавайтесь: которая из них?
– Пожалуй, маленькая мне больше по вкусу. Красотка, черт побери!
– Ха-ха-ха! Как же я не догадался! – воскликнул капитан. – Да, продолжал он, понизив голос, словно рассуждая сам с собою, – я думаю, да и всегда так думал, что мать-природа создала некоторые души, совершенно не способные оценить ее лучшие произведения! Вот передо мной человек, который искренне считает, что эта маленькая егоза и жеманница красивее царственной сестры. А эта женщина, на взгляд человека со вкусом и опытом, обладает такими достоинствами! Редкими достоинствами. Ха-ха-ха! Стаббс – что он видит? Юбку да корсаж! Я вижу много больше – нужно ли говорить! – душу. Он видит хорошенькие губки, блестящие глазки, красивый носик, пышные косы и влюбляется без памяти в то или другое. А для меня это не только губы, взгляд или волосы, а все вместе – и губы, и глаза, и нос, и щеки, и кудри неотделимо от души!
– Ну это уж чересчур высоко – мечтать о таком совершенстве! – воскликнул Стаббс, который стоял и слушал этот восторженный монолог.
– Да-да, совершенство, так оно и есть, корнет!
– Но где же вы его отыщете? Думаю, что нигде.
– Вы слепы, корнет! Слепы, слепы, как крот, иначе вы еще нынче утром увидели бы его!
– Согласен, – сказал корнет. – Я видел нечто очень близкое к нему – более близкое, чем я видел за всю свою жизнь. Я, право, не думаю, что во всей Англии найдется еще столь прелестное создание. Нет, черт возьми, не думаю!
– Какое создание?
– Да та самая малютка, о которой мы с вами говорим! Ее зовут мисс Лора Лавлейс. Я узнал это от ее горничной.
– Ха-ха-ха! Вы просто дурень, Стаббс, к счастью для вас! К счастью для меня, хочу я сказать. Будь вы одарены вкусом или рассудком, мы могли бы стать соперниками, а это, мой очаровательный корнет, было бы для меня большим несчастьем. Но теперь наши пути идут врозь. Вы видите что-то – ни вы, ни я не можем сказать, что именно, – в мисс Лоре Лавлейс. А я вижу нечто в ее кузине, и я могу понять и понимаю, что это такое. Я вижу совершенство! Да, Стаббс, сегодня утром у вас перед глазами была не только самая красивая женщина Бэкингемского графства, но, может быть, самая прекрасная в Англии! А вы этого не поняли. Ну, не беда, достойный корнет! О вкусах не спорят. А ведь как хорошо, что не все думают одинаково!
– Верно, черт возьми! – согласился корнет. – Мне так маленькая больше нравится.
– Вы ее и получите. А теперь, Стаббс, раз я не могу выйти из комнаты с раненой рукой, подите вы и постарайтесь увидеть сэра Мармадьюка. Постарайтесь загладить вчерашнюю грубость и дайте ему понять – как-нибудь так, обиняком, – что мы с вами вчера перехватили лишнего на постоялом дворе. Расскажите о нашей последней кампании во Фландрии, о том, что там мы привыкли к вольной жизни. Словом, говорите что хотите, но постарайтесь смягчить его и расположить к нам. В конце концов, я не думаю, что этот почтенный дворянин так уж нелоялен. По всей вероятности, эта история с отзывом от двора его юного отпрыска и вызвала неудовольствие короля. Сделайте все возможное, чтобы настроить его дружелюбно. Помните: если вам это не удастся, мы с вами только и сможем, что посматривать на этих красоток через окно, как вы сегодня утром. И нечего и думать навязывать им наше общество! Если мы только попытаемся это сделать, сэр Мармадьюк может отправить своих цыплят в другое гнездышко, и тогда, корнет, наша квартира будет довольно скучной.
– Что же, мне сейчас пойти к сэру Мармадьюку? – спросил корнет.
– Чем скорей, тем лучше. Я думаю, они уже позавтракали. В деревне встают рано. Попытайтесь пройти в библиотеку. По всей вероятности, вы его найдете там: он слывет любителем книг.
– Сейчас же иду, черт возьми!
И с этим привычным восклицанием корнет торопливо вышел из комнаты.
– Я должен овладеть этой женщиной! – сказал Скэрти, поднявшись с кресла, и с решительным видом зашагал по комнате. – Я должен овладеть ею, даже если я погублю свою душу! О красота, красота! Единственная подлинная владычица мира! Ты можешь превратить тигра в кроткого ягненка, а ягненка сделать свирепым тигром! Чем я был вчера, как не тигром? Сегодня я покорен, укрощен, я кроток, как сосунок. А, черт! Если бы я только знал, что такая женщина смотрит на нас, – а ведь она была там, в этом нет никаких сомнений, – я мог бы избежать этого злополучного поединка. Она все видела, не могла не видеть! А я сброшен с лошади, побежден! О проклятье!
Это хриплое восклицание, вырвавшееся у него сквозь зубы, и злобное выражение лица красноречиво показывали, как горько он переживает свое унижение. И не только боль от вчерашней раны, – хотя это, наверно, усиливало его ярость, – терзала его, но и боль поражения, поражения на глазах у такой женщины, как Марион Уэд!
