Рассовав деньги и паспорт по карманам, я поднял глаза на Зарю и сказал:
– Я Фоменко Сергей Викторович. Ты кто?
– Лазутина Елена Макаровна. По паспорту.
– Ясно, что по паспорту… Не в Урюпинске живешь? Глянь прописку…
– Не-а… Волгоград. А тебе Урюпинск поставили? Вот хохмачи! Легендарный «город-призрак», как Китеж, – Урюпинск! Ну что, готов?
– Я-то всегда готов. Ты как?
– И я готова.
– Тогда пошли!
Я открыл дверь микроавтобуса и вышел в вечернюю прохладу, даже не подумав подать руку подруге, потом сообразил – прокол! Теперь мы не равнозначные курсанты, а парень и девушка!
Обернулся и подал руку выходящей из машины Заре. Она удивленно приподняла брови, потом кивнула с улыбкой – поняла.
После того как она захлопнула за собой дверь, микроавтобус сорвался с места и унесся по улице, оставив нас вдвоем.
Я огляделся – это была набережная реки, закрытая дощатым грязным забором. С другой стороны – высокий бетонный забор, вроде как промзона, вдоль которой тянулась длинная пыльная улица, сплошь изъеденная рытвинами и усыпанная вдавленными в землю крупными кусками щебня и кирпича.
Заря с видимым отвращением обвела взглядом этот апокалиптический пейзаж и со вздохом сказала:
– Мерзость какая. Типичный заводской район – я в таком родилась. Безнадега, грязь, быдло и бандитва. Ну что ж, пошли искать, где тусуется народ. Зови меня Леной. Я тебя буду звать Серегой – все по паспорту.
Я согласно кивнул, и мы пошли по улице, предполагая где-то впереди жилой массив.
Через полчаса – все это время я держал мою подругу за голую талию, время от времени опуская ладонь на ее гладкое бедро (приятное ощущение, надо сказать! Давно я не прохаживался с девчонкой в обнимку!) – мы вышли к спальному району, состоящему из испещренных желтыми потеками пятиэтажек и так называемых «жактовских» домов – двухэтажных мерзких сооружений, крытых дранкой и выкрашенных в грязно-коричневый цвет.
Мне сразу вспомнилось, как однажды искал дом своего товарища, у которого надо было забрать какую-то вещь, уже не помню какую, и ориентир он мне дал странный – влево от дома Чикуна. Я выразил недоумение – что это за Чикун такой, так у него даже глаза на лоб полезли. «Как? Ты не знаешь, кто такой Чикун? Это же такой крутой бандит, его все знают!»
В общем, для заводских ребят крутой бандит был их идеалом, а его дом – ориентиром, вроде как Кремль или собор Парижской Богоматери.
Увы – мало что изменилось за годы. В заводском районе ходить в вечернее время – я знал это давно – было опасно даже взрослым людям, а уж подростки или молодые парни точно подверглись бы агрессии, про девушек и говорить нечего.
Когда затихал город и наступал вечер, районом правили молодежные бандгруппировки, поделившие всю территорию на сферы влияния. Вот в такой район нас и забросили, типичных жертв предполагаемого нападения.
Мы прошли через дворы, как будто прогуливаясь, – было еще довольно светло, солнце только что село, и за горизонтом торчал его край, багрово подсвечивающий облака, отчего казалось, будто на них выплеснули кровь с молоком.
С полчаса никто не обращал на нас внимания, и только когда мы прошли мимо бывшего кинотеатра «Космос» с покосившейся от времени вывеской, где тусовалась толпа гопников, кто-то заметил нашу парочку и, показывая пальцем на Зарю, прогнусавил, чвиркнув сквозь зубы густым плевком:
– Пацаны, гля – чувак какую биксу отхватил! И вся в рыжье! Ну фартовый! А сам-то, гля, лох педальный, в очочках, интеллихент, наверна. А бикса-то, глянь, какая – так и крутит задницей, так и просится на… Нет, ну в натуре, почему вот одним все, а другим ниче?
В толпы засмеялись, а кто-то глумливым голосом сказал:
– Серый, кому че, кому ниче, а кому… через плечо! Это тебе через плечо, а не эту биксу! Слабо такую отыметь? Прикинь – они щас придут домой, он стянет с нее эти труселя… и ка-а-ак отходит ее! А ты будешь тут харкать и шкурку гонять за забором!
– Ты че, в натуре, оборзел, Гвоздь?! – взъерепенился Серый. – Че лепишь, козлина?
– Че, я козлина?! Да ты сам козел, в натуре!
Гвоздь бросился на Серого, попытавшись врезать ему кулаком в нос, тот ответил, завязалась потасовка, но их быстро разняли, и они стали что-то обсуждать, потом Серый с тремя гопниками исчез в темноте дворов.
Мы издалека слышали часть их выкриков и были настороже – я знал, что кто-нибудь из них все равно в нас вцепится, а это и было нашей целью, целью нашего задания.
Мы прошли дальше и оказались у двух одноподъездных девятиэтажек с поломанной детской площадкой возле огромной грязной лужи, в которой утонули останки старого велосипеда и куча картонных коробок из ближайшего магазина «Продукты». Оглядевшись, я подтолкнул Лену к росшим возле домов кустам сирени и тихо сказал:
– За нами наблюдают. Давай, целуемся. Они где-то тут…
Лена повернула ко мне лицо, я обхватил ее руками, впился в ее губы длинным, горячим поцелуем и не отрывался до тех пор, пока рядом не выросли темные фигуры в трениках и фуражечках.
– Слышь, ты, лох педальный! Поделись биксой, не все тебе ее лапать! Ты че, в натуре, не слышишь, г..?
Я, как будто только что заметил гопников, сделал удивленное лицо, поморгал и сказал:
– Вы чего пристали? Уходите! Я жаловаться на вас буду!
Гопников просто повело со смеху.
– Жаловаться, умора! Серый, видал козла? Козел и есть – стукач, в натуре! Ментовская прокладка! Надо и спросить с него, как со стукача! Слышь, козел, оставляешь нам свою биксу, деньги из карманов и уйдешь отсюда почти целым – только пенделей парочку получишь. Нет – щас опустим тебя, как козла!
Я переглянулся с Зарей, толкнул ее в плечо, и мы кинулись бежать к пустырю, как будто надеялись уйти от преследователей, затерявшись в сумерках.
На самом деле наша задача была увести погоню от любопытных глаз – лишние свидетели нам были совсем не нужны.
Гопники будто того и ждали – с гиканьем кинулись за нами, радостно гогоча и завывая от предвкушения кровавой потехи. Они были похожи на стаю шакалов, загоняющих раненых антилоп…
Мы с Леной бежали быстро, для нас это была легкая пробежка после двух лет тренировок в учебке, и я постоянно сдерживал ее, наблюдая за тем, чтобы гопники не отставали.
Наконец я решил, что место нам подходит: впереди огромная труба теплоцентрали, в зимнее время, как водится, отапливающая мировое пространство, справа и слева густые заросли какого-то кустарника, а сзади гопники, запыхавшиеся от бега, но торжествующие – жертвам некуда бежать, попались!
Они обступили нас полукругом, в сумраке позднего вечера я посчитал – их было шесть человек.
Вперед вышел старший, в кепке-восьмиклинке, излюбленном головном уборе этих придурков, не знаю, почему они любят эту кепку, и сказал запыхавшимся глумливым голосом:
