Вернувшись, Бен Реддл выполнил обещание, данное умирающему, и написал письмо в Нант — Бретань, Франция, Европа — несчастной матери, которая никогда больше не увидит сына.
Неудивительно, что секрет Голден-Маунт чрезвычайно заинтересовал Бена Реддла. Он ни на минуту не усомнился, что рассказ Жака Лорье имеет под собой реальные основания. Он был убежден, что у берегов Раббер-Крик, притока Маккензи, действительно высится гора, открытая французом и его компаньоном в блужданиях по северной части Канады, и что они обнаружили чудесную особенность этой горы. Она представляла собой нечто вроде огромного набитого золотом мешка, из которого в один прекрасный день посыплется все его содержимое. Миллионы самородков будут выброшены извержением, если оно произойдет, а если не произойдет, если вулкан угас окончательно, то все равно останется лишь собрать самородки в кратере Голден-Маунт.
Впрочем, вероятно, существуют и другие месторождения в районе Маккензи и ее притоков
[94]
. Правда, индейцы, бывающие на побережье Ледовитого океана и прилегающих территориях, ничего не рассказывали о горе, помеченной на карте Жака Лорье, но они сообщали, что в руслах тамошних рек и речек встречается золото. Поэтому синдикаты уже намеревались начать поисковые работы в землях доминиона между Полярным кругом и Ледовитым океаном. Золотоискатели собирались направиться туда уже в будущую кампанию, а как известно, первые прибывшие получают наибольшие выгоды. И как знать, не наткнутся ли они на этот вулкан, о существовании которого знал только Бен Реддл благодаря тому, что Жак Лорье поведал ему свою тайну?
Вполне понятно поэтому, что инженер хотел быть в курсе всех новостей на сей счет, да и мастер Лорик беспокоился не меньше его, так и не примирившись с потерей прииска на Фортимайлз. Они очень часто говорили об этом друг с другом. Но Бен Реддл не решался еще открыть мастеру секрет Золотого вулкана, а Самми Скиму открыл его лишь после долгих и зрелых размышлений. Впрочем, время не торопило. Прошло всего-навсего три из восьми месяцев зимнего сезона в Клондайке.
Между тем специальная комиссия сообщила результаты работы по модификации границы. На основании тщательно проведенных исследований она пришла к выводу о беспочвенности каких-либо притязаний как со стороны англичан, так и со стороны американцев. Не было допущено никаких ошибок в определении линии сто сорок первого меридиана к западу от Гринвича. Граница между Аляской и доминионом, определенная предельно точно, не должна отодвигаться ни к западу в пользу канадцев, ни к востоку в ущерб им, и приграничные прииски не должны претерпевать никаких изменений в том, что касается их национальной принадлежности.
— Немногого же мы добились! — иронизировал Самми Ским, узнав об этой новости. — Совершенно не важно, находится ли участок сто двадцать девять на американской или на английской территории, поскольку его просто-напросто не существует.
— Он существует под рекой, отклонившейся от русла Фортимайлз, — упрямо отвечал мастер, не желавший похоронить последнюю надежду.
— Ну, хорошо, Лорик, тогда идите и эксплуатируйте его на пяти- или шестифутовой глубине. Может быть, грянет второе землетрясение и вернет все на свои места.
Самми Ским пожал плечами и добавил:
— Впрочем, если Плутон
[95]
и Нептун
[96]
будут и дальше сотрудничать между собой в Клондайке, то пусть они вообще покончат с этим ужасным краем, пусть переворошат и зальют его так, чтобы нельзя было отыскать ни единого самородочка!
— Ох, господин Ским! — только и мог простонать мастер.
— Ты неправ, Самми, — вмешался Бен Реддл. — Тебе не следует так говорить.
— Нет, я прав, и мир не перевернется, если ему будет недоставать миллионов Клондайка.
— Эх! — полунамеком отреагировал Бен Реддл как человек, который пока что не хочет говорить больше, чем надо. — Золото в Канаде водится не только в Клондайке.
— Вот потому-то, — вскипел Самми Ским, — я включаю в мою предполагаемую катастрофу и все другие залежи, будь то на Аляске, или в доминионе, или… откровенно сказать, во всем мире!
— Но, господин Ским, — возразил мастер, — золото — оно и есть золото.
— Как бы не так, Лорик! Оно ничто, и оно служит лишь обману бедного люда, переворачивая мозги и приводя к тысячам жертв.
Такой разговор мог бы продолжаться бесконечно без всякой пользы для собеседников. Поэтому Самми Ским решил прекратить его, сказав:
— В конце концов, меня интересует лишь то, что касается нас самих. Мне достаточно исчезновения сто двадцать девятого, чтобы взять да и вернуться в Монреаль.
Самми Скиму и в голову не приходило, что, когда он вознамерится осуществить свое страстное желание, то получит яростный отпор.
Но пока еще до предполагаемого возвращения двоюродных братьев было очень далеко, независимо от того, двинутся ли они по озерному району до Ванкувера или спустятся по Юкону до его устья. Еще только кончался год. Самми Ским никогда не забудет рождественскую неделю. Правда, термометр не опускался ниже двадцати градусов, но было промозгло и вообще мерзко. Уж лучше бы стало холоднее, но с живым и сухим северным ветерком.
В эту последнюю неделю улицы Доусона были совершенно пустынны. Ни один луч света не пробивался сквозь непрерывные снежные вихри, а сугробы вырастали выше шести футов. Никаким повозкам ходу не было, а если холода усилятся, то даже ломами и кирками не проложить путь в плотной снежно-ледяной массе: проходы придется проделывать взрывами зарядов. В некоторых кварталах, ближе к берегам Юкона и Клондайк-Ривер, первые этажи домов были завалены снегом, и в них можно было проникать только через окна. К счастью, дома на Франт-стрит не оказались в таком плену, и братья иногда выходили из гостиницы в дни, когда хоть какое-то движение было возможно. Но и тогда они чуть ли не по шею погружались в снег. Снежные бури и пурга — явление довольно частое для зимы почти по всей Северной Америке, но особенно они свирепствуют на Аляске и на высоких широтах доминиона.
День в это время года длился всего-навсего несколько часов. Перед полуднем и чуть позже солнце, едва приподнявшись над восточными холмами, тут же скрывалось за западными. Даже и без метелей его лучи не достигали улиц Доусона. А в снегопады густые хлопья совсем застилали электрический свет. Город тогда погружался почти в полную темноту на все двадцать четыре часа в сутки.
Всякое передвижение становилось невозможным, и Самми Ским с Беном Реддлом сидели в своих комнатах, как в тюремных камерах. Мастер и Нелуто, жившие на скромном постоялом дворе нижних кварталов, не могли наносить им визитов, как это делали обычно. Оба брата не могли видеться и с доктором Пилкоксом, который обосновался в монастырской больнице и занимался там своей повседневной врачебной практикой. Самми Ским попробовал один раз выйти на улицу в метель и чуть было не остался погребенным под снегом: прислуга «Нортерн-отеля» едва вытащила его — живого и невредимого, хотя и потерявшего сознание. Пострадавшего внесли в комнату и долго оттирали. Придя в себя, он первым делом воскликнул:
