— А ты еще красивее, чем я думал.
На лице девушки заиграл румянец.
— Думал? Разве ты обо мне слышал?
— Слышал. И многое про тебя многое знаю…
— Мне нужно идти, Михас. Не то мать заругает.
— Послушай! Приходи завтра сюда, к ручью. Я ждать тебя буду. Придешь?
Он осторожно дотронулся до ее руки. Девушка отметила, как сильно вздымается молодецкая грудь. Чуть склонила голову, затихла, прислушиваясь к голосу своего радостно забившегося сердца, затем стрельнула огнем темных глаз.
— Приду. Об эту же пору и приду.
Затем откинула длинную косу назад и плавно двинулась прочь. Она еще долго ощущала завороженный мужской взгляд, устремленный ей вслед.
Бросив ведра на крыльце, Гардиния метнулась в свою комнату, подбежала к зеркалу, — щеки пылают, глаза сияют, улыбка не сходит с лица. Послышался укоряющий голос матери.
— А ведра что не убрала на место? Век им тут стоять? Гардиния!
— Иду!
Она плеснула в лицо пригоршню воды. Вытерлась рушником. Сбежала по ступенькам вниз.
— Летает, как стрекоза! Где опять пропадала? Что, думаю, покушать сготовить? Может, крошенку? Я кваса развела. И каша есть с молоком. Или ну ее эту крошенку — возиться не охота в выходной то день. Чего сама желаешь? А? Отчего улыбаешься? Что — то случилось?
— Ничего! Лучше крошенку, — каша уже надоела!
Гардиния скрылась от пытливых материнских глаз в кладовую. Бросила в корзину овощей, сходила в сад за пучком зелени. Зовущий горящий взор Михаса неотступно преследовал ее. Кто он? Откуда? Ночь пошла тревожно.
Глава 8
Глаза Михас вбирали в память прелестный образ девушки до мельчайшей детали. Смотрит на него настороженно, как дикая горная лань. Одновременно с этим лукавый, радостный огонек горит в прекрасных очах, в которых можно утонуть, заблудиться…
— Если хочешь, прогуляемся.
Гардиния кивнула. Девушка, в свою очередь, отмечала про себя, что Михас ей очень и очень нравится. Ее спутник нетороплив и спокоен, мудрость и уверенность светится изнутри, чувствуется в движениях. Они прошли вдоль ручья, вышли на лесную тропинку. Михас выдохнул:
— Все еще не верю, что пришла. Что ты здесь, со мной.
Гардиния шутливо ущипнула его за палец и тут же стрельнула глазами. Михас лишь усмехнулся.
— Сколько тебе лет?
— Весной семнадцать исполнилось.
— Хороший возраст для замужества. Родители, небось, тебе жениха подыскивают. Вернее, мать. Ты ведь вдвоем с матерью живешь?
— Да. Отец погиб в лесу когда я маленькой была. Наверное, волки или на медведя случайно вышел. Даже тела не нашли. Всем селом искали. Я его уже плохо помню, только голос… густой, басистый. Семечком меня называл и в небо подбрасывал. Помню, что высокий ростом был. Тогда он мне казался просто огромным. Отец баловал меня, — часто гостинцы привозил, ткани на наряды, украшения. По дому я не работала, лишь игралась, бегала на природе, как степной ветер. Родня у нас вся на севере, — да мы с ними не знаемся. В селе несколько из рода по линии матери живут, в городе по линии отца. Вот и все. А твои родители….
— Мои родители живы. И они… живут…живут в другом селенье, в лесу.
— В лесу?!! И не страшно?
Михас вновь усмехнулся. Продолжил:
— У меня еще младший брат, двое старших и сестра. Никто еще семьей не обзавелся. Я тоже…
— Что ж я вас на гуляньях никогда не видела? Вышли бы в люди, песни, пляски с местными девчатами и парнями устроили. Наш старейшина Аргус добрых людей привечает. Сюда из всех ближайших деревень народ собирается. На капище приходят дань богам отдать, да поклониться. Здешнее капище самым древним и сильным считается. Почитай, несколько пожаров за последний год было, а нас огонь стороной обошел…
— Мы живем обособленно. Но иногда бываем и среди людей.
— Так и соскучиться недолго.
— Почему? У нас семья большая, потом мы часто выезжаем в другие места… Зимами путешествуем.
Девушка украдкой рассматривала своего спутника. Какое странное, притягательное чувство, когда смотришь в глаза Михасу…
— Скажи, ты других кровей? Наши мужчины все как на подбор белоголовые да сероглазые. Я до тебя таких чернявых не видела…
— Можно сказать, что других. Да и ты сама на белокурую деву не похожа…
— Отец мой из северного рода. Там все как один — синеокие и темноволосые. А мать из местных. Отец как увидел ее, тут же влюбился. Жить здесь остался. Дом поставил. Через четыре года я появилась на свет, — мать уж боялась, что совсем детей не будет. Ответь…
— Что?
— Прошлый раз ты сказал, что все знаешь обо мне…
— Слышал, что люди говорят. Слава о твоей красоте разнеслась далеко… Я захотел тебя увидеть и увидел… издали… здесь, у ручья и в лесу тоже. Ты — славная девушка. Добрая. Верной и надежной супругой будешь мужу своему…
Гардиния заалела от смущения и побежала по тропинке вперед. Михас догнал ее, схватил за руку:
— Стой! В этом нет ничего стеснительного. Это — прекрасно.
Гардиния чувствовала мужское дыхание на своем лице, его горячую ладонь. Его силу. Подняла глаза и увидела, как серьезно и внимательно Михас смотрит на нее. Ищет тревожно во взгляде что-то…
Михас сжал ее руку крепче, прошептал:
— Я тебе нравлюсь? Нравлюсь? Ты придешь еще? Завтра. Ты придешь завтра?
Гардиния молча кивнула, оставив спутника гадать на который из вопросов она ответила согласием.
Глава 9
Бескрайнее поле пшеницы с гирляндами лазоревых васильков. За полем темнеет высокий и могучий лес и исчезает за горизонтом. Причудливые холмы, покрытые изумрудным ковром показывают свои ломаные вершины. Возле самого большого холма — озеро. А под холмом — их село. Строгое, величественное кольцо теремов с радельными и гостеприимными хозяевами. Пелагея кинула взор назад, на поля; урожай в этом год хороший будет. И меда полно. И запасов сена тоже много. Они встали еще до рассвета, чтобы успеть обернуться до солнцепека. Вагас закинул вилами последний пласт сухой травы на телегу. Вот и все. Пора двигаться обратно. Гардиния как с горки слетела с груженой телеги вниз, отпила из плетеной бутыли припасенного отвара, протянула матери.
— Попей, матушка. Жара — то какая!
Пелагея вытерла струйки пота с висков и сказала:
— К полудню доберемся. Слава богам, что без дождя обошлись. На небе ни облачка. Не зря вчера я помолилась. Вечером дар принесешь…
Все уселись на телегу, дядька причмокнул, и лошадь двинулась в путь. Повозка двигалась очень медленно. Мать обмахивалась листом лопуха, гадая, успеет ли к до холодов съездить к родственникам в город. Гардиния же рассеянно думала о том, что вечером она пойдет по капище, а потом… Девушка вздохнула и призналась себе, что не может дождаться наступления темноты. Почти каждый день она под тем или иным предлогом выскальзывала из дома и отправлялась к ручью, — туда, где ее ждал Михас. Словно тонкая, но крепкая нить протянулась меж ними…
