Рядом со вторым домом на подъездной дорожке стоял новенький
«додж рэм», но Клай не решился его взять. Если Джонни был на этой дороге, он
шел пешком. А если бы Клай ехал, то мог не заметить мальчика, даже если бы ехал
медленно. В кладовой он нашел банку консервированной ветчины «Дейзи»,
прилагаемым ключом открутил крышку и, жуя на ходу, вернулся на шоссе. Уже
собрался выбросить банку с остатками ветчины в кусты, когда увидел пожилого
мобилоида, стоящего у почтового ящика, наблюдающего за ним грустным и голодным
взглядом. Клай протянул банку, и мобилоид ее взял. Потом, четко произнося
каждое слово, пытаясь нарисовать в голове портрет Джонни, Клай спросил:
— Вы видели мальчика?
Старик пожевал ветчину. Проглотил. Вроде бы задумался.
Сказал:
— Хочел бы.
— Хотел бы, — кивнул Клай. — Ясно. Благодарю, — и пошел
дальше.
В третьем доме, расположенном на милю южнее, он нашел в
подвале «винчестер 30 — 30» и три коробки патронов. На кухне обнаружил
мобильник, подсоединенный к зарядному устройству. Зарядное устройство,
естественно, не работало, но когда он нажал кнопку включения мобильника, тот
пикнул, а экран тут же засветился. Из черточек мощности радиосигнала на дисплее
появилась только одна, и Клая это не удивило. Пункт превращения норми в
мобилоидов располагался на самой границе зоны приема.
Он двинулся к двери с заряженным карабином в одной руке,
фонарем в другой, и мобильником, зацепленным за пояс, когда его сокрушила
усталость. Клая повело в сторону, словно ударило обернутым чем-то мягким
молотком. Он хотел идти дальше, но здравый смысл, который еще оставался в его затуманенном
усталостью мозгу, говорил ему, что сейчас он должен поспать, и, пожалуй, эта
идея не была лишена здравого смысла. Если Джонни успел уйти с поляны и шел по
дороге, в это время он скорее всего тоже спал.
— Переходи на дневную смену, Клайтон, — пробормотал он. —
Тебе не найти то, что ты ищешь, ночью, при свете фонарика.
Дом был небольшим, он предположил, что обитала здесь пожилая
пара, судя по фотографиям в гостиной и спальне и поручням в ванной. Кровать он
нашел аккуратно застеленной. Лег на покрывало, не раздеваясь, снял только
обувь. И как только лег, усталость просто придавила его к кровати. Никто и
ничто не заставило бы его подняться. В спальне стоял запах сухих духов, как он
решил, запах старой женщины. Бабушкин запах. И запах этот казался ему таким же
усталым, как и он сам. В тишине этой спальни мясорубка на территории ЭКСПО
казалась далекой и нереальной, как идея комикса, который он так и не нарисовал.
Слишком утомительное занятие. Оставайся лучше с «Темным странником», могла бы
сказать Шарон, его прежняя, нежная Шарон. Оставайся со своими ковбоями
апокалипсиса.
Его разум, казалось, вышел из тела, поднялся над ним.
Вернулся (лениво, не спеша) к тому моменту, когда они втроем стояли у
фургончика экспертов по очистке воды, аккурат перед тем как Джордан и Том
расстались с ним. Джордан повторил то, что и говорил в Гейтене: человеческий
мозг — всего лишь большие жесткие диски, и Импульс стер с них всю информацию.
Джордан сказал, что Импульс воздействовал на человеческий мозг так же, как
электромагнитное излучение воздействует на жесткие диски обычных компьютеров.
Ничего не осталось, кроме основы, сказал Джордан. А основа —
убийство, По поскольку мозги — органические жесткие диски, они начали
восстанавливать имевшуюся на них информацию. Перезагружаться. Да только в
поступившей команде был вирус, У меня нет доказательств, но я уверен, это
стадное поведение, телепатия, левитация… все идет от вируса. Вирус был в
программе с самого начала, поэтому он стал частью перезагрузки. Вы понимаете, о
чем я?
Клай кивнул. Том — тоже. Мальчик смотрел на них, на
измазанном кровью лице отражались усталость и стремление поделиться своей
версией.
А тем временем Импульс продолжает транслироваться, так?
Потому что где-то находится компьютер, работающий от аккумуляторов, и он
продолжает передавать эту программу. Программа недоработана, вот вирус в ней и
продолжает мутировать. Со временем сигнал может прекратиться или программа
деградирует до такой степени, что отключится сама. А вот пока… вы, возможно,
сможете ее использовать. Я говорю возможно, понимаете? Все зависит от того,
делает ли мозг то же самое, что делают надежно защищенные компьютеры, когда
попадают под воздействие ЭМИ.
Том спросил, что они делают. И Джордан ответил усталой
улыбкой.
Они проводят резервное копирование. Всей информации. Если
такое случается с людьми, если вы можете стереть программу мобилоидов, со
временем может перезагрузиться старая программа.
— Он имел в виду человеческую программу, — пробормотал Клай
в темной спальне, вдыхая сладкий, слабый аромат сухих духов. — Человеческую
программу, упрятанную где-то в глубинах мозга. Всю, до последнего байта. — Он
уже засыпал. И если уж предстояло увидеть сон, он надеялся, что это будет не
мясорубка на ЭКСПО северных округов.
И перед тем как он заснул, в голову успела прийти еще одна
мысль: возможно, со временем мобилоиды стали бы лучше. Да, они родились в
насилии и ужасе, но роды всегда обычно трудные, часто насильственные, иногда
ужасные. Как только они начали сбиваться в стада и овладевать телепатией,
насилия в них поубавилось. Насколько он знал, они больше не воевали с норми,
если, конечно, не рассматривать превращение норми в мобилоидов как военную
операцию. Зверства, которые следовали за уничтожением их стад, в принципе полностью
укладывались в нормы человеческого поведения. Если бы их оставили в покое,
возможно, они и превратились бы в куда лучших хранителей Земли, чем так
называемые норми. Они бы точно не выстраивались в очередь на покупку пожирающих
бензин внедорожников, учитывая их способность к левитации (и не говоря уже о
довольно-таки примитивных покупательских запросах). Черт, начал улучшаться даже
их музыкальный вкус.
Но какой у нас был выбор? — подумал Клай. Жажда выжить, что
любовь. Обе слепы.
Сон принял его в свои объятия, и ему не снилась бойня на
ЭКСПО. Он вновь перенесся в павильон, где играли в «Бинго», и когда ведущий
объявил В-12 («Это витамин солнечного света»), он почувствовал, как кто-то
дергает его за штанину. Посмотрел под стол. Там сидел Джонни, который улыбался
ему. И где-то звонил телефон.
3
Не вся ярость вышла из беженцев-мобилоидов, да и новые
таланты не покинули их полностью. Около полудня следующего дня, который выдался
сырым и холодным, предвещая наступление ноября, Клай остановился, наблюдая, как
два мобилоида яростно сцепились на обочине дороги. Сначала обменивались ударами
кулаков, потом царапались, наконец, вошли в клинч и принялись бодаться, зубами
кусая друг друга за шею и лицо. И при этом начали подниматься над дорогой. С
отпавшей нижней челюстью Клай смотрел, как они поднялись футов на десять,
продолжая кусаться, широко расставив ноги. Словно оба стояли на твердой земле.
Потом один вонзил зубы в нос соперника, на котором была заляпанная кровью
футболка с надписью «ХЭВИ ФЬЮЭЛ» на груди. Кусака оттолкнул «ХЭВИ ФЬЮЭЛ» от
себя. «ХЭВИ ФЬЮЭЛ» покачнулся, а потом рухнул на дорогу, как камень. Пока он
падал, кровь била вверх из откушенного носа. Кусака посмотрел вниз, похоже,
только тут осознал, что находится на уровне второго этажа, и упал сам. «Как
Дамбо
[154]
, потерявший волшебное перышко», — подумал Клай. Кусака сломал колено
и лежал в пыли, скаля окровавленные зубцы когда Клай прошел мимо.
