— Он проработал в отеле тридцать пять лет и, я уверен,
говорил об этом каждому нашему гостю, которого провожал в номер. Большинству из
них дважды.
Бостонский выговор действовал Клаю на нервы. Он подумал,
будь это пердеж, так напоминал бы звуки, которые выдувает на горне ребенок,
страдающий астмой.
— Какой-то мужчина вышел из лифта, — продолжил портье,
заходя за стойку. Возвращаясь туда, где чувствовал себя как дома. Свет висевшей
над стойкой лампы осветил его лицо, и Клай увидел, что портье бледен как мел. —
Один из психов. Франклину не повезло. Стоял перед этими дверями.
— Полагаю, вам не пришла в голову мысль, что нужно хотя бы
убрать картину с его зада. — Клай наклонился, поднял репродукцию
«Каррье-и-Ивса», положил на диван. Одновременно легким движением скинул ногу
Франклина с дивана, где она нашла свой покой. Нога упала со звуком, который
Клай знал очень хорошо. Звук этот в огромном большинстве комиксов обозначался
словом «БАХ!».
— Мужчина, который вышел из лифта, врезал ему только раз.
Бедного Франклина швырнуло в стену. Думаю, тогда он и сломал шею. Во всяком
случае, о стену Франклин ударился с такой силой, что картина слетела с крючков.
Портье полагал, что это самый верный критерий силы удара.
— А мужчина, который ударил его? — спросил Том. — Псих? Куда
он пошел?
— На улицу, — ответил портье. — Вот когда я почувствовал, что
запереть дверь будет самым мудрым решением. После того как он вышел на улицу. —
В его взгляде читались страх и зудящее, жадное любопытство, которое Клай нашел
особенно мерзким. — Что там происходит? Насколько все плохо?
— Думаю, вы достаточно ясно все себе представляете, —
ответил Клай. — Не потому ли вы заперли дверь?
— Да, но…
— А что говорят по телевизору? — спросил Том.
— Ничего. Кабельное вырубилось… — Портье посмотрел на часы.
— Примерно полчаса назад.
— А радио?
Портье пренебрежительно глянул на него, как бы говоря: «Вы,
должно быть, шутите!» Клай подумал, что этому парню пора браться за книгу «КАК
ВЕСТИ СЕБЯ, ЧТОБЫ СРАЗУ НЕ ПОНРАВИТЬСЯ ЛЮДЯМ».
— Радио, здесь? В любом отеле в центре города? Вы, должно быть,
шутите.
С улицы донесся пронзительный вопль страха.
Девушка-подросток в испачканном кровью белом платье появилась у двери и
принялась стучать по стеклу ладонью, одновременно оглядываясь. Клай поспешил к
ней.
— Нет, он опять запер дверь, помнишь? — крикнул ему Том.
Клай не помнил. Повернулся к портье.
— Отоприте.
— Нет. — Портье скрестил руки на тощей груди, чтобы
показать, что он решительно против предложенного варианта. Снаружи девочка в
белом платье оглянулась вновь и застучала еще сильнее. На вымазанном кровью
лице отражался ужас.
Клай вытащил из-за пояса разделочный нож. Он практически
забыл о нем и даже удивился, сколь быстро, без малейшего напряжения, вспомнил.
— Открывай дверь, сукин сын, — сказал он портье, — а не то я
перережу тебе горло.
10
— Нет времени! — закричал Том и схватил один из стульев с
высокой спинкой, новодела, имитирующего стиль мебели эпохи королевы Анны
[23]
,
которые стояли по обе стороны дивана. Побежал с ним к двери, выставив вперед
ножки.
Девушка увидела его и отпрянула, подняв обе руки, чтобы
прикрыть лицо. В это самое мгновение мужчина, который преследовал ее, появился
перед дверью. Судя по внешнему виду, здоровенный рабочий-строитель с
выпирающим, обтянутым желтой футболкой брюхом и сальными, тронутыми сединой
волосами, забранными на затылке в конский хвост.
Ножки стула вошли в контакт со стеклянными панелями двери.
Две левые разнесли панель с надписью «АТЛАНТИК-АВЕНЮ ИНН», две правые не
оставили буквы на букве от «ЛУЧШЕГО ОТЕЛЯ БОСТОНА». Правые ножки врезались в
мускулистое, обтянутое желтым плечо строителя, когда тот схватил девушку за
шею. Дном стул уперся в деревянную перемычку между панелями, и Маккорта
отбросило назад.
Строитель вопил, нес уже привычную Клаю и Тому галиматью на
никому не ведомом языке, кровь потекла по левому бицепсу. Девушке удалось
вырваться, но она зацепилась ногой за ногу и упала, частично на тротуар,
частично — в сливную канаву, крича от боли и страха.
Клай оказался около одной из разбитых панелей. Как пересек
вестибюль, не помнил вовсе, и у него осталось лишь самое смутное воспоминание о
том, как отбрасывал стул.
— Эй, недоносок, — крикнул он и безмерно обрадовался тому,
что строитель на мгновение закрыл рот и застыл. — Да, ты! — кричал Клай. — Я
обращаюсь к тебе, — а потом добавил, потому что не мог придумать ничего
другого: — Я трахал твою мамашу, а она лежала как бревно.
Здоровенный маньяк в желтой футболке прокричал что-то
непонятное, но похожее на крик: «Ар-р!» — вырвавшийся из груди женщины во
«властном костюме» перед тем, как она встретила свою смерть, и развернулся к
зданию, которое неожиданно отрастило зубы, обрело голос и напало на него.
Трудно сказать, что он увидел, но уж точно не мрачного, с мокрым от пота лицом
мужчину с ножом в руке, который выглядывал из прямоугольного проема, недавно
закрытого тонированным стеклом, потому что Клаю не пришлось что-либо делать.
Строитель в желтой футболке просто прыгнул на торчащее лезвие разделочного
ножа. Шведская сталь легко и плавно вошла в чуть обвисшую загорелую кожу под
подбородком и освободила путь красному водопаду. Он окатил руку Клая, на
удивление горячий, казалось, той же температуры, что и свежесваренный кофе, и
Клаю пришлось подавлять желание отпрянуть. Вместо этого он подался вперед и
почувствовал, как нож наконец-то встретил сопротивление. Его движение
замедлилось, но непреодолимых препятствий на пути не возникло. Лезвие прошло
сквозь хрящ, и острие вновь проткнуло кожу, уже изнутри, под самой линией
волос. Строителя потащило вперед (Клай не мог удержать его одной рукой,
здоровяк весил фунтов двести шестьдесят, может, и все двести девяносто), он
привалился к двери, как пьяный к фонарному столбу, с вытаращенными карими
глазами, высовывающимся из уголка рта языком в пятнах никотина и разрезанной
шеей. Потом колени его подогнулись, и он упал. Клай крепко держал рукоятку ножа
и удивился, с какой легкостью лезвие вышло из тела. В прошлый раз, когда
пришлось вытаскивать нож из кожи и жесткой подкладки портфеля, сил ушло не в
пример больше.
После того как безумец упал, Клай смог вновь увидеть
девушку. Она стояла на коленях, одно на тротуаре, второе в сливной канаве, и
кричала сквозь полог волос, упавших на лицо.
