Во-первых, указал он, в «Атлантик-авеню инн» они в
относительной безопасности, учитывая, что лифты отключены, кабины на первом
этаже, а дверь на лестницу заблокирована. Находилась дверь в коротком
коридорчике за лифтовыми шахтами, а заблокировали они ее, завалив коридорчик
коробками и чемоданами из комнаты хранения багажа. Если бы какой-то
экстраординарный силач попытался открыть дверь с противоположной стороны, ему
удалось бы только сдвинуть эту кучу к противоположной стене, создав зазор
примерно в шесть дюймов. Слишком маленький, чтобы пролезть.
Во-вторых, хаос в городе, за пределами их маленького
убежища, только нарастал. Снаружи постоянно доносились вой сирен различных
сигнализаций, крики, вопли, рев автомобильных двигателей, иногда в вестибюле
пахло дымом, но ветерок дым этот по большей части уносил. Пока уносил, подумал
Клай, но вслух ничего говорить не стал, не хотел еще больше пугать девушку.
Продолжали греметь и взрывы, не по одному, а, можно сказать, залпами. Один
раздался совсем близко, и они все пригнулись в уверенности, что большое окно
разлетится вдребезги. Не разлетелось, но после этого взрыва они перебрались в
кабинет мистера Рикарди.
Третья причина, названная Томом в подтверждение того что
Клай — безумец, если хочет покинуть относительную безопасность «Атлантик-авеню
инн», состояла в следующем — часы показывали четверть шестого. День катился к
вечеру Том утверждал, что попытка покинуть Бостон в темноте — бредовая идея.
— Взгляни туда. — Он указал на маленькое окно кабинета
мистера Рикарди, выходящее на Эссекс-стрит. Проезжую часть перекрыли брошенные
автомобили. Тело, правда, они видели только одно. Молодой женщины в джинсах и
свитере «Ред сокс». Женщина лежала на тротуаре лицом вниз, раскинув руки,
словно умерла, пытаясь уплыть. «ВЕЙРИТЕК»
[24]
, — прочитал он на свитере. — Ты
считаешь, что сможешь уехать на автомобиле? Если так, советую тебе подумать еще
раз.
— Он прав, — подал голос мистер Рикарди. В сумраке кабинета,
он сидел за столом, сложив руки на узкой груди. — Вы же поставили автомобиль в
гараж на Тэмуорт-стрит. Я сомневаюсь, что вам удастся даже добыть ключи.
Клай, который уже смирился с тем, что автомобиль потерян
безвозвратно, открыл рот, чтобы сказать, что не собирается уезжать на
автомобиле (во всяком случае, от отеля), когда над головой громыхнуло, на этот
раз с такой силой, что задрожал потолок. Грохот сопровождался едва слышным
звоном бьющейся посуды. Алиса Максвелл, которая сидела на стуле по другую
сторону стола мистера Рикарди, нервно вскинула глаза к потолку и, похоже, еще
глубже ушла в себя.
— Что у вас наверху? — спросил Том.
— Зал ирокезов, — ответил мистер Рикарди. — Самый большой из
наших трех конференц-залов, мы используем его как склад. Держим там столы,
стулья, аудио— и видеооборудование. — Он помолчал. — Хотя ресторана у нас нет,
иногда мы устраиваем «шведский стол» на коктейль-пати, если клиентам требуется
такая услуга. Когда наверху грохнуло в последний раз…
Он не договорил, но, по мнению Клая, нужды в этом не было.
Когда над головой грохнуло в последний раз, в Зале ирокезов перевернули
тележку, доверху заставленную посудой, тогда как раньше безумец, который
метался по залу, переворачивал пустые тележки, столы и стулья. Жужжал на втором
этаже, как муха, попавшая в ловушку между закрытым окном и сетчатым экраном.
Чтобы найти выход, мозгов не хватало, он мог только бегать и громить, бегать и
громить.
Внезапно заговорила Алиса, впервые за последние чуть ли не
полчаса. И впервые с момента их встречи заговорила сама, не в ответ на
обращение к ней:
— Вы что-то сказали насчет какой-то Дорис.
— Дорис Гутиэррес, — закивал мистер Рикарди. — Старшая
горничная. Прекрасная работница. Возможно, лучшая из всех. Когда я в последний
раз говорил с ней, она была на третьем этаже.
— У нее был?.. — Последнего слова Алиса не произнесла.
Заменила его жестом, который стал таким же знакомым, как указательный палец,
подносимый к губам: просьбы помолчать. Алиса подняла правую руку к лицу, так,
что большой палец коснулся мочки уха, а мизинец оказался повыше уголка рта.
— Нет, — строго ответил мистер Рикарди. — Сотрудники должны
оставлять их в своих шкафчиках в раздевалке, когда приходят на работу. При
первом нарушении их предупреждают. Второе может привести к увольнению. Я говорю
им об этом при приеме на работу. — Одно тощее плечо приподнялось и опустилось,
пожатие плеч получилось половинчатым. — Это политика администрации, не моя.
— Она бы пошла на второй этаж, чтобы разобраться с причиной
шума? — спросила Алиса.
— Вероятно, — ответил мистер Рикарди. — Не могу этого знать.
Мне известно лишь одно: последний раз я говорил с ней, когда она позвонила с
третьего этажа, чтобы сказать, что потушила огонь в корзинке для мусора. По
пейджеру она не отвечает. Я дважды посылал ей сообщения.
Клай не хотел говорить вслух: «Видите, здесь тоже
небезопасно», — поэтому посмотрел мимо Алисы на Тома, пытаясь взглядом донести
до него эту мысль.
— Сколько, по-вашему, людей на верхних этажах? — спросил
Том.
— Не могу знать.
— А если прикинуть?
— Немного. Если говорить о горничных, то скорее всего одна
Дорис. Дневная смена уходит в три часа, вечерняя приходит в шесть. — Мистер
Рикарди поджал губы. — Пародия на экономию. Экономической мерой это назвать
нельзя, потому что результата нет. Что же касается гостей… Он задумался. —
После полудня у нас затишье, просто штиль. Гости, которые приехали вчера
вечером, уже, разумеется, выписались, расчетный час в «Атлантик-авеню инн» —
двенадцать ноль-ноль… Те, кто заезжает сегодня, начали бы регистрироваться в
четыре часа, в обычный день. А нынче у нас день очень даже необычный. Гости, которые
остаются на несколько дней, обычно приезжают в Бостон по делам. Как, полагаю,
приехали вы, мистер Риддл.
Клай кивнул, не стал поправлять мистера Рикарди, который
никак не мог правильно произнести его фамилию.
— К середине дня люди, приехавшие в Бостон по делам, обычно
уходят, чтобы ими и заняться. Поэтому, как вы понимаете, днем в отеле
практически никого нет.
Словно опровергая его слова, над головами опять что-то
грохнуло, послышался звон разбиваемой посуды и едва различимое звериное
рычание. Они посмотрели вверх.
— Клай, послушай, — Том повернулся к нему, — если этот
парень найдет лестницу… Не знаю, способны ли эти люди думать, но…
— Судя по тому, что мы видели на улице, — ответил Клай, —
неправильно даже называть их людьми. Я вот представляю этого парня наверху
мухой, попавшей в ловушку между окном и сетчатым экраном. Муха, попавшая в
такую ловушку, может выбраться, если найдет дырку… и этот парень может найти
лестницу, но, если и найдет, думаю, лишь благодаря случаю.
