— Я тебя не понимаю, — признался Том.
— А я понимаю, — подала голос Алиса. — Джордан, ты думаешь,
что Импульс был не просто Импульсом, так? Все, кто его услышал… у них стерлись
жесткие диски?
— В общем… да, — кивнул Джордан. Из вежливости не решился
добавить: «Ну ясен пень!»
Том в недоумении посмотрел на Алису. Только Клай знал, что
Том далеко не тупица, и не верил, что Том так тормозит.
— У тебя ведь был компьютер, — сказала Алиса. — Я видела его
в твоем маленьком кабинете.
— Да…
— И ты устанавливал программы, так?
— Конечно, но… — Том замолчал, смотрел на Алису. Она — на
него. — Их мозги? Ты говоришь про их мозги?
— А что, по-вашему, представляет собой мозг? — спросил
Джордан. — Большой жесткий диск, с органическими микросхемами. Никто не знает,
на сколько байт. Гига
[94]
в степени гуголплекс
[95]
. Бесконечное число байт. —
Он поднес руки к ушам, маленьким и аккуратно вылепленным. — Между этими руками.
— Я в это не верю, — говорил Том тихо, лицо перекосила
гримаса. А Клай подумал, что он верит. Вспоминая безумие, охватившее Бостон, не
мог не признать, что высказанная версия очень убедительна. И такая жуткая:
миллионы, может, миллиарды мозгов вычищены одновременно, точно так же, как
сильный магнит мог стереть всю информацию с дискеты.
Он также вспомнил фею Темную, подругу девочки с сотовым
телефоном цвета перечной мяты. «Ты кто? Что происходит? — выкрикнула фея
Темная. — Ты кто? Кто я?» А потом начала лупить себя рукой по лбу, врезалась
лицом в фонарный столб, не один раз, дважды, сведя на нет дорогостоящие плоды
труда ортодонта.
Ты кто? Кто я?
И это был не ее сотовый телефон. Она лишь прислушивалась к
разговору и не получила полной дозы.
Клай, который мыслил скорее образами, чем словами, теперь
визуализировал компьютерный экран, заполненный этими словами: «ТЫ КТО КТО Я ТЫ
КТО КТО Я ТЫ КТО КТО Я ТЫ КТО КТО Я…» — и наконец, в самом низу, мрачное и не
требующее доказательств, как и судьба феи Темной:
ОТКАЗ СИСТЕМЫ
Фея Темная — частично стертый жесткий диск? Ужасно, но,
похоже, правда.
— Я защищал диплом по английской литературе, но в молодости
увлекался психологией, — сообщил им директор. — Начал, разумеется, с Фрейда,
все начинают с Фрейда… потом Юнг… Адлер… потом стал закапываться все глубже и
глубже. И получилось, что за всеми теориями о том, как работает мозг, стоит
более великая теория — Дарвина. По терминологии Фрейда, выживание — первичная
директива, выраженная Ид. У Юнга выживание — это еще более величественная идея
о том, что сознанием обладает кровь. Никто из них, думаю, не стал бы оспаривать
следующее утверждение: если сознательные мысли, память и способность логически
мыслить разом вытравить из человеческого мозга, то останется что-то чистое и
ужасное.
Директор помолчал, ожидая комментариев. Никто не произнес ни
слова. Директор кивнул, словно ничего другого и не ожидал, продолжил:
— Хотя ни фрейдисты, ни юнгианцы однозначно этого не
сказали, судя по их работам, можно предполагать, что у нас есть некая основа,
некая базовая волна или, если говорить на языке, более привычном Джордану,
некая единственная строчка в записанной программе, которую стереть невозможно.
— Пи-ди, — кивнул Джордан. — Первичная директива.
— Да, — согласился директор. — Если дойти до самого дна, то
наш вид вовсе не Человек разумный. Наша основа — безумие. И Дарвин, друзья мои,
из вежливости не сказал следующее: мы стали властителями Земли не потому, что
были самыми умными, и даже не потому, что были самыми злобными. Нет, причина в
том, что в джунглях мы были самыми безумными, самыми кровожадными сукиными
детьми. И эту нашу сущность Импульс обнажил пятью днями раньше.
17
— Я отказываюсь верить, что мы были безумцами и убийцами, —
заявил Том. — Господи, а как же Парфенон? Давид Микеланджело? Табличка на Луне,
на которой написано: «Мы пришли с миром от имени всего человечества»?
— На табличке есть также имя Ричарда Никсона, — сухо заметил
Ардай. — Квакера, но едва ли мирного человека. Мистер Маккорт… Том… я же не
собираюсь предъявлять счет человечеству. Будь у меня такие намерения, я бы
указал, что на каждого Микеланджело был маркиз де Сад, на каждого Ганди —
Эйхман, на каждого Мартина Лютера Кинга — Усама бен Ладен. Давайте скажем так:
человек стал властителем планеты благодаря двум своим особенностям. Первая —
это разум. Вторая — неизменная готовность без колебаний уничтожать всех и вся,
кто встает на пути.
Он наклонился вперед, оглядывая остальных сверкающими
глазами.
— Разуму человечества в конце концов удалось взять верх над
присущим человечеству инстинктом убийцы, здравомыслие возобладало над
свойственными человечеству приступами безумия. И это тоже ради выживания. Я
уверен, что последний раз эти две особенности столкнулись в октябре 1963
года
[96]
, из-за нескольких ракет на Кубе, но речь сейчас не об этом. Факт в
том, что большинство из нас подавляли худшее в себе до того момента, как к нам
поступил Импульс и стер все, кроме нашей жуткой основы.
— Кто-то выпустил тасманского дьявола из клетки, —
пробормотала Алиса. — Кто?
— И это нас совершенно не должно волновать, — ответил
директор. — Подозреваю, они понятия не имели, что творят… или во что это
выльется. Отталкиваясь от результатов торопливых экспериментов, которые
проводились в течение нескольких лет… а может, и месяцев… они, возможно,
думали, что выпускают на свободу разрушительный шторм терроризма. Вместо этого
спровоцировали цунами невообразимого насилия, и насилие это мутирует. Пусть
нынешние дни и кажутся ужасными, но вполне возможно, потом мы будем
воспринимать их затишьем между двумя ураганами. Эти дни могут также быть нашим
единственным шансом что-либо изменить.
— Как насилие может мутировать? — спросил Клай.
Директор не ответил. Повернулся к двенадцатилетнему
Джордану.
— Прошу вас, молодой человек.
— Да. Хорошо. — Джордан помолчал, собираясь с мыслями. —
Наше сознание использует только крошечную часть потенциала нашего мозга. Вы это
знаете, так?
— Да. — В голосе Тома слышались нотки снисходительности. — Я
об этом читал.
