Тот факт, что женщина держала книгу вверх ногами, успокоил
Клая. А еще больше успокоили пустые, ничего не выражающие лица (они шли вдвоем,
а это означало, что в середине дня стадное чувство, стягивающее их всех
воедино, по-прежнему ослабевало).
Но наличие книги ему не понравилось.
Нет, наличие книги ему совершенно не понравилось.
Они прошли мимо сложенных из плитняка колонн, и Клай видел
Алису, Джордана и директора, выглядывающих из-за колонн с широко раскрытыми
глазами. Два безумца прошли по надписи, написанной розовым мелом
(КАШВАК=НЕТ-ТЕА), и женщина потянулась к коробке с «туинкис», которую нес ее
спутник. Мужчина отвел коробку в сторону, чтобы женщина до нее не добралась.
Женщина отбросила книгу в сторону (на асфальт она шлепнулась обложной вверх, и
Клай увидел, что книга называется «100 самых любимых собак в мире») и
потянулась снова. Мужчина ударил ее по лицу достаточно сильно, чтобы грязные
волосы подпрыгнули, а звук пощечины далеко разнесся в тишине дня. Все это время
они не сбавляли шага. Женщина издала звук «Ай!». Мужчина ответил (Клай вроде бы
услышал: «И-ин»). Женщина вновь потянулась к печенью. Они как раз проходили мимо
«СИТГО». На этот раз мужчина двинул ей по шее, небрежно, ладонью, а потом его
рука нырнула в коробку за лакомством. Женщина остановилась. Посмотрела на него.
И мгновением позже остановился мужчина. Он успел чуть продвинуться вперед, так
что стоял практически спиной к ней.
И Клай почувствовал что-то в залитой солнечным светом
недвижности офиса заправочной станции. Нет, подумал он, не в офисе, во мне.
Нехватку дыхания, как бывает, если ты очень быстро поднимаешься по лестничному
пролету.
Да только это что-то, похоже, было и в офисе, потому что…
Том поднялся на цыпочки и шепнул ему в ухо: «Ты это
чувствуешь?»
Клай кивнул и показал на стол. В офисе ветра не было, ни
малейшего дуновения, однако бумаги на столе подрагивали. И в пепельнице пепел
закружился, словно вода, уходящая в сливное отверстие. А два, нет, три окурка
вдруг двинулись к центру, словно их подталкивали частички пепла.
Мужчина повернулся к женщине. Посмотрел на нее. Она тоже
смотрела на него. Теперь они уставились друг на друга. Для Клая их лица
по-прежнему ничего не выражали, но он почувствовал, как волоски на руках
зашевелились, услышал тихое позвякивание. Шло оно от ключей, которые висели на
доске под надписью «БУКСИРОВКА ЗАПРЕЩЕНА…». Они тоже пришли в движение. Вот и
постукивали друг о друга.
— Ай! — Женщина протянула руку.
— И-ин! — ответил мужчина. Одетый в остатки костюма. С
черными, запыленными туфлями на ногах. Шестью днями раньше он был менеджером
среднего звена, коммивояжером или управляющим жилищного комплекса. Теперь вся
недвижимость, которая его заботила, сузилась до коробки «туинкис». Он прижал ее
к груди, его липкие губы шевелились, челюсти работали.
— Ай! — настаивала женщина. Протянула две руки вместо одной,
известным с незапамятных времен жестом, означающим «Дай!» — и позвякивание
ключей усилилось. Над головой моргнули и зажужжали флюоресцентные лампы, хотя
никакой электроэнергии к ним давно не поступало, вновь замолчали. Пистолет
заправочного шланга средней из трех колонок на бетонном островке выпал из
гнезда и звякнул при падении.
— Ай, — сказал мужчина. Ссутулился, напряженность ушла из
его тела. Ушла напряженность и из воздуха. Ключи на доске затихли. Частички
пепла замедлили круговое движение, застыли. Ты бы и представить себе не смог,
что что-moпроизошло, подумал Клай, если бы не выпавший из гнезда пистолет
заправочного шланга и не окурки, которые оказались в центре пепельницы, что
стоит на столе.
— Ай, — сказала женщина. Она все еще протягивала руки. Ее
спутник подошел, чтобы оказаться в пределах их досягаемости. Она взяла по
печенью в каждую и качала есть вместе с оберткой. И вновь Клая такое поведение
успокоило, но лишь чуть-чуть. Медленным шагом, шаркая ногами, они двинулись
дальше, женщина лишь на мгновение остановилась, чтобы выплюнуть из уголка рта
кусочек целлофана с прилипшей к нему начинкой. Книга «100 самых любимых собак
мира» ее больше не интересовала.
— Что это было? — спросил Том тихим дрожащим голосом, когда
эта парочка практически скрылась из виду.
— Не знаю, и мне это не нравится, — ответил Клай. Он уже
взял ключи от грузовиков-цистерн. Одни протянул Тому. — Сможешь управиться с
механической коробкой передач?
— Я учился водить автомобиль с механической коробкой. А ты?
Клай улыбнулся.
— У меня нормальная ориентация, Том. Парии с нормальной
ориентацией знают, как управляться с механической коробкой передач без всякой
учебы. У нас это в крови.
— Очень забавно. — Том, казалось, его и не слушал. Смотрел
вслед этой странной ушедшем паре, и жилка на его шее пульсировала еще сильнее.
— Конец света, новые возможности для тех, кто не относится к нормальным, так?
— Совершенно верно. И новые возможности для нормальных тоже,
если они возьмут все это дерьмо под контроль. Пошли, давай с этим закончим.
Он двинулся к двери, но Том снова задержал его.
— Послушай, другие могли это почувствовать, но могли и не
почувствовать. Если не почувствовали, может, пока не стоит им ничего говорить.
Как ты думаешь?
Клай подумал о том, как Джордан никогда не выпускал из поля
зрения директора, как Алиса всегда держала при себе эту крошечную кроссовку, от
вида которой по коже бежали мурашки. Подумал о черных мешках под их глазами, о
том, что они задумали сделать этой ночью. Армагеддон, пожалуй, сильно сказано,
но что-то в этом роде. Кем бы они ни были теперь, когда-то мобилопсихи были
человеческими существами, а ведь они собирались сжечь их живьем, целую тысячу.
Такое решение — тяжелая ноша. Даже от мысли об этом его воображение начинала
терзать боль.
— Я не возражаю. По склону поднимаемся на низкой передаче,
хорошо?
— На самой низкой, которую я сумею найти, — ответил Том. Они
уже шагали к большим грузовикам с округлыми кузовами-цистернами. — Как ты
думаешь, сколько передач у такого грузовика?
— Одной передней хватит.
— С учетом того, как они стоят, я думаю, начинать нам
придется с поиска задней.
— Нет, — покачал головой Клай. — Что хорошего в конце света,
если нельзя проехать через чертов дощатый забор?
Так они и сделали.
21
Длинную пологую сторону холма, спускающуюся от корпусов
Академии к шоссе, директор Ардай и его единственный оставшийся ученик называли
Академическим склоном. Аккуратно подстриженная трава еще ярко зеленела, и на
ней появились лишь первые опавшие листья. Когда день начал уступать место
раннему вечеру, а Академический склон по-прежнему пустовал (никаких признаков
возвращающихся мобилопсихов), Алиса принялась мерить шагами большой коридор
Читэм-Лодж, задерживаясь на каждом круге, чтобы глянуть в панорамное окно в
гостиной. Из него открывался прекрасный вид на Склон, два главных лекционных
корпуса и Тонни-Филд. Крошечная кроссовка вновь болталась на се запястье.
