Ветер усиливался. В нем чувствовался запах гниющих тел,
сброшенных в болото за крытым манежем, и ароматы грязи и нота, идущие от живых,
которые лежали на футбольном поле по другую сторону бетонного барьера. Если их
можно назвать живыми, подумал Клай и позволил себе короткую и горькую
внутреннюю улыбку. Логическое обоснование — великое увлечение человечества,
может, его величайшее увлечение, но сегодня он не собирался себя обманывать:
конечно же, они называли это жизнью. Кем бы они ни были, кем бы ни становились,
они называли это жизнью, так же, как и он.
— Чего ты ждешь? — прошептал Том.
— Ничего, — так же шепотом ответил Клай. — Просто… ничего.
Из кобуры, которую Алиса нашла в подвале Никерсонов, Клай
достал старый револьвер Бет Никерсон, кольт сорок пятого калибра, вновь
полностью заряженный. Алиса предложила ему взять автомат, который они даже не
опробовали, но он отказался, сказав, что если этот револьвер не справится, то,
вероятно, не справится уже ничто.
— Я не понимаю, почему ты ставишь автомат ниже револьвера,
если он может выпустить тридцать или сорок пуль в секунду. Ты же превратишь эти
цистерны в решето.
Он согласился с тем, что превратит, но указал Алисе, что в
эту ночь им нужно не продырявить цистерны, а поджечь сжиженный газ. Потом
объяснил, почему пули в патронах сорок пятого калибра, которыми зарядила свой
револьвер Бет Никерсон, запрещены законом. Рассказал, что раньше такие пули
назывались дум-дум.
— Ладно, если револьвер не поможет, ты всегда сможешь
опробовать сэра Спиди, — согласилась она. — Если только эти ребята, ты
понимаешь… — Она не произнесла слово «нападут», лишь пальцами свободной руки,
которая не держала кроссовку, изобразила шаги. — В этом случае уносите ноги.
Ветер оторвал транспарант с приветствием участникам встречи
выпускников от табло и отправил его танцевать на телах лежащих на футбольном
поле вплотную друг к другу мобилопсихов. Вокруг поля, словно плавая в темноте,
светились красные глаза бумбоксов, которые, за исключением одного, играли без
вставленных в них компакт-дисков. Транспарант зацепился за бампер одного из
грузовиков-цистерн с пропаном, потрепыхался на нем несколько секунд, сорвался и
улетел в ночь. Грузовики стояли борт к борту в центральном круге футбольного
поля, возвышаясь среди лежащих тел металлической столовой горой. Мобилопсихи
спали и под ними, и вплотную к ним, некоторых прижимало к колесам. Клай подумал
о странствующих голубях, которых охотники девятнадцатого столетия сшибали
дубинками на землю. К началу двадцатого века этот вид полностью истребили… но,
разумеется, это были всего лишь птицы, с маленькими птичьими мозгами,
неспособные на перезагрузку.
— Клай? — позвал Том. — Ты уверен, что хочешь довести это
дело до конца?
— Нет, — ответил Клай. Теперь, когда осталось сделать только
один шаг, слишком много вопросов оставалось без ответа. И что они будут делать,
если все пойдет не так, был только одним из них. Что они будут делать, если все
получится, был вторым. Потому что странствующие голуби не могли отомстить.
Однако с другой стороны, эти существа на поле… — Но я это сделаю.
— Тогда делай, — сказал Том. — Потому что, если отбросить
все остальное, «Ты оживляешь мою жизнь» может достать даже мертвых крыс в аду.
Клай поднял револьвер сорок пятого калибра, сжал правое
запястье левой рукой, поймал в прицел борт цистерны, что стояла слева. Он
собирался выпустить две пули в одну цистерну, две следующие — в другую. Тогда в
барабане осталось бы еще по пуле на каждую. А если бы эти пули не сработали, он
бы взялся за автомат, который Алиса называла исключительно сэр Спиди.
— Пригнись, если сильно рванет.
— Не волнуйся. — Лицо Тома исказила гримаса. Похоже, он
предчувствовал, каким будет результат выстрела.
Дебби Бун приближалась к громогласному финалу. И Клай
почему-то решил, что опередить ее очень важно. Если промахнешься с такого
расстояния, ты — обезьяна, подумал он и нажал на спусковой крючок.
Шанса на второй выстрел у него уже не было, да он и не
потребовался. Ярко-красный цветок расцвел на борту цистерны, и в его свете Клай
увидел глубокую вмятину там, где раньше была гладкая металлическая поверхность.
А внутри находился ад, и теперь он вырвался наружу. Цветок превратился в реку,
красный цвет сменился оранжево-белым.
— Ложись! — крикнул он и толкнул Тома в плечо. Упал на
коротышку в тот самый момент, когда ночь стала полуднем в пустыне. На громкий
шипучий рев наложилось «БАХ», которое Клай почувствовал каждой косточкой своего
тела. Над головой летели осколки. Он подумал, что Том закричал, но полной
уверенности не было, потому что на поле вновь заревело. А воздух стал горячим,
горячим, горячим.
Он схватил Тома частично за шею, частично за воротник и
потащил назад, к бетонному пандусу, который вел к турникетам, его глаза
превратились в узенькие щелочки, веки практически закрылись, предохраняя зрачки
от ярчайшего костра, полыхающего в центральном круге футбольного поля. Что-то
огромное рухнуло на трибуны справа от них. Он подумал, возможно, это двигатель
одного из грузовиков. И не сомневался, что обломки металла под ногами не так уж
и давно были пюпитрами Гейтенской академии.
Том кричал, его очки съехали набок, но он уже стоял на
ногах, судя по всему, целый и невредимый. Вдвоем они бросились по пандусу, как
беженцы Гоморры. Клай видел тени, свою и Тома, длинные и тонкие, как паутинки,
отдавал себе отчет в том, что падает вокруг: руки, ноги, часть бампера, голова
женщины с горящими волосами. За их спинами второй раз раздалось «БАХ!» — а
может, в третий, и теперь закричал уже он. Ноги заплелись, он повалился на
бетон. Температура окружающего мира стремительно повышалась, все вокруг заливал
невероятно яркий свет. Он даже подумал, а не попал ли на личную сцену Бога.
Мы не знали, что делали, думал он, глядя на выплюнутую
жевательную резинку, сломанную коробочку из-под мятных пастилок, синюю
бейсболку в цветах «пепси-колы». — Мы не имели об этом ни малейшего понятия и
теперь расплачиваемся за это нашими гребаными жизнями.
— Вставай! — Голос Тома, и он подумал, что Том кричал, но
голос этот доносился с расстояния в милю. Он чувствовал, как изящные, с
длинными пальцами, руки Тома дергают его за бицепс. Потом появилась Алиса,
ухватила его за другую руку, и девушка сияла в этом ярком свете. Он видел, как
безумно прыгает крошечная кроссовка, привязанная к запястью. Алису покрывала
кровь, клочки материи, ошметки дымящейся плоти.
Клай приподнялся, потом встал на одно колено, а Алиса с
невероятной силой продолжала тянуть его вверх. За их спинами пропан ревел, как
дракон. А тут подоспел и Джордан, а за ним уже хромал директор, с порозовевшим
лицом, на котором каждую морщинку заполнял пот.
— Нет, Джордан, просто убери его с дороги, — проорал Том, и
Джордан оттащил директора в сторону, схватив старика за талию, когда тот
покачнулся. Горящий торс с кольцом в пупке приземлился у ног Алисы, и она
пинком столкнула его вниз. «Пять лет играю в соккер», — вспомнились Клаю ее
слова. Горящий лоскут рубашки упал ей на затылок, но Клай успел смахнуть его до
того, как вспыхнули ее волосы.
