И как они могли продолжать проделывать все это, хотя
электричество отключилось, мегаполисы сгорели, а цивилизация соскользнула в
кровавый колодец? Как могли продолжать замещать миллионы мобилоидов, которые
погибли при начальном Импульсе и при уничтожении стад, которые за этим
последовали? Они могли продолжать, потому что Импульс по-прежнему
транслировался. Где-то — в лаборатории террористов или в гараже чокнутых —
какой-то передатчик продолжал работать от аккумуляторов, а какой-то модем все
так же выдавал этот безумный сигнал. Направлял на спутники, которые все так же
вращались на околоземных орбитах, или на микроволновые ретрансляторы, которые
охватывали земной шар стальным поясом. И куда ты мог позвонить, в уверенности,
что твой звонок пройдет, пусть даже и ответит тебе работающий от аккумуляторов механический
голос автоответчика?
911, это же очевидно.
И такое почти наверняка случилось с Джонни-малышом.
Он знал, что случилось. То есть он уже опоздал.
Тогда почему он по-прежнему шел на север, в темноте, под
ледяным дождем? Впереди лежал Ньюфилд, не так уж и далеко, а там ему предстояло
свернуть с шоссе 11 на шоссе 160. И он подозревал, что после не столь уж долгой
прогулки на шоссе 160 дни, когда он мог прочитать надписи на дорожных
указателях (или чем-то еще), подойдут к концу. Так почему?
Но он знал почему, как знал, что долетевший издалека, из
залитой дождем темноты, грохот, сопровождаемый коротким автомобильным гудком,
означал, что для одного из спринтеров гонка закончилась. Он продолжал идти на
север из-за записки, найденной на двери собственного дома, которая только чудом
попала к нему в руки, прежде чем ветер не вырвал ее из-под единственной
оставшейся полоски скотча; остальные оторвало. Он продолжал идти на север из-за
второй записки, которую нашел на доске объявлений в муниципалитете, на три
четверти скрытую полной надежд запиской Айрис Нолан своей сестре. В обеих
записках его сын написал одно и то же, большими буквами: «ПОЖАЛУЙСТА ПРИДИ И
ЗАБЕРИ МЕНЯ».
Если он опоздал с тем, чтобы забрать Джонни, он, возможно,
не опоздал с другим: мог увидеть его и сказать, что пытался. Мог продержаться
достаточно долго, чтобы это сделать, пусть они бы и заставили его
воспользоваться одним из сотовых телефонов.
Что же касалось платформ и тысяч наблюдающих людей…
— В Кашваке нет футбольного стадиона, — сказал он.
Но в голове тут же прошептал голос Джордана: Это виртуальный
стадион.
Клай оттолкнул этот голос в сторону. Вытолкал из головы. Он
принял решение. Безумие, конечно, но теперь это был безумный мир, то есть он
жил в полном соответствии с законами этого мира.
4
Без четверти три, со стертыми ногами и насквозь промокший,
несмотря на куртку с капюшоном, которую он взял в доме смотрителя музея в Спрингвейле,
Клай вышел к шоссе 160. Перекресток забили столкнувшиеся автомобили, и теперь к
ним присоединился «корветт», который промчался мимо него в Норт-Шепли.
Водитель, похоже, вышиб головой стекло и теперь висел на дверце, головой вниз,
с болтающимися руками. Когда Клай попытался поднять мужчину и заглянуть ему в
лицо, чтобы понять, жив ли он, верхняя половина туловища вывалилась па дорогу,
таща за собой кишки. Клай добрел до телеграфного столба, уперся в него лбом,
который вдруг стал очень горячим, и блевал, пока в желудке ничего не осталось.
На другой стороне перекрестка, там, где шоссе 160 уходило на
север, находился небольшой магазинчик «Всякая всячина». Надпись на витрине
обещала «ИНДЕЙСКИЕ СЛАДОСТИ В САХАРНОМ СИРОПЕ „НИК-НАК“. Чувствовалось, что магазинчик
грабили не раз и не два, однако крыша сохранилась и могла уберечь как от дождя,
так и от нежданного ужаса, с которым он только что столкнулся. Клай вошел в
магазин и сидел, низко опустив голову, пока не почувствовал, что более или
менее пришел в себя и опасность грохнуться в обморок миновала. В магазинчике
лежали трупы, в нос бил характерный запах, но кто-то накрыл брезентом все,
кроме двух, и эти два по крайней мере не развалились на части. Пивной
шкаф-холодильник разбили вдребезги и опустошили, а вот автомат с
прохладительными напитками только разбили. Клай взял банку имбирного пива и
выпил большими глотками, останавливаясь лишь для того, чтобы рыгнуть. И
какое-то время спустя самочувствие его улучшилось.
Ему отчаянно недоставало Тома и Джордана. Бедолага,
закончивший жизнь на этом перекрестке, и его соперник были единственными
спринтерами, которых он видел в ту ночь, и ему не встретилась ни одна группа
беженцев. Так что всю ночь он провел в компании с собственными мыслями. Может,
погода в эту ночь не способствовала пешим походам, может, теперь норми
путешествовали днем. Почему нет, если мобилоиды перешли от убийств к обращению
в себе подобных.
Он вдруг осознал, что в эту ночь не слышал стадной музыки,
как называла ее Алиса. Может, все стада находились к югу отсюда, за исключением
одного большого (он не сомневался, что оно должно быть большим), стараниями
которого норми становились мобилоидами. Клай не возражал. Возможность не
слышать «Я надеюсь, ты танцуешь» и «Тему из „Летнего места“ он воспринимал как
маленький подарок.
Он решил, что будет идти еще максимум час, а потом найдет
место для ночлега. Холодный дождь добивал его. Он покинул «Всякую всячину», не
посмотрев ни на разбитый «корветт», ни на человеческие останки рядом с ним.
5
Но шагал он чуть ли не до рассвета, отчасти потому что дождь
перестал, но в основном по другой причине: найти крышу над головой на шоссе 160
оказалось не таким простым делом. Наконец, в половине пятого, он миновал
пробитый пулями щит-указатель, на котором прочитал: «ВЪЕЗД В ГЕРЛИВИЛЛ, ПОСЕЛОК
ГОРОДСКОГО ТИПА БЕЗ ПРАВА САМОУПРАВЛЕНИЯ». А десять минут спустя добрался до
градообразующего предприятия Герливилла, каменоломни — громадного карьера с
несколькими сараями, мокрыми от дождя грузовиками и гаражом. Клай подумал о
том, чтобы провести ночь в одном из сараев, потом решил, что найдет себе
что-нибудь получше, и продолжил путь. Он по-прежнему не видел путников и не
слышал стадной музыки, даже издалека. Возможно, остался последним человеком на
всей Земле.
В этом Клай ошибся. Через десять минут после того, как
каменоломня осталась позади, он поднялся на холм и увидел внизу маленький
городок. Первым на его пути оказалось здание «Добровольной пожарной команды
Герливилла» (на доске объявлений он прочитал: «НЕ ЗАБУДЬТЕ ПРО СДАЧУ КРОВИ НА
ХАЛОУИН». Должно быть, к северу от Спрингвейла никто не мог написать это слово
правильно). Перед зданием, лицом друг к другу, стояли двое мобилолюдей рядом с
передним бампером грустного вида старенькой пожарной машины, которая, возможно,
была новой еще во времена Корейской войны.
Они медленно повернулись к Клаю, когда он направил на них
луч фонаря, потом вновь уставились друг на друга. Мужчины, один лет двадцати
пяти, второй — в два раза старше. В том, что они — мобилоиды, сомнений быть не
могло. Грязная одежда, буквально расползавшаяся на них, порезанные и
поцарапанные лица. У молодого серьезно обгорела одна рука. У того, что старше,
левый глаз блестел из-под раздувшихся и воспаленных век. Но внешний вид
мобилоидов значения не имел. А что имело, так это ощущения, которые Клай
испытывал в тот момент: те самые трудности с дыханием, которые он уже
чувствовал, когда находился с Томом в офисе автозаправочной станции «СИТГО»,
куда они зашли, чтобы взять ключи от грузовиков-цистерн с пропаном. Ощущения
эти говорили о некой нарастающей силе.
