— Полагаю, потому что они устали бороться, — ответил Клай. —
Устали быть другими. Хотели слушать «Прогулку слоненка» по-новому.
Они проехали площадки вытоптанной земли, на которых стояли
павильоны. Впереди от шоссе отходила боковая дорога. Более широкая, с более
ровным покрытием, чем само шоссе. Мобилоиды поворачивали на эту дорогу и
скрывались в лесной просеке. А над деревьями, в полумиле или чуть дальше,
виднелось стальное ферменное сооружение, которое Клай видел во сне. Подумал,
что это какой-нибудь ярмарочный аттракцион, может, парашютная вышка. На
пересечении шоссе и боковой дороги стоял рекламный щит с изображением
счастливого, смеющегося семейства (папа, мама, сынок и маленькая сестричка),
шагающего в страну чудес с аттракционами, играми и экспонатами выставки достижений
сельского хозяйства.
ЭКСПО СЕВЕРНЫХ ОКРУГОВ
ГАЛА-ШОУ ФЕЙЕРВЕРКОВ 5 ОКТЯБРЯ
ПОСЕТИТЕ КАШВАКАМАК-ХОЛЛ «СЕВЕРНЫЙ КРАЙ» ОТКРЫТ «24/7» 5 —
15 ОКТЯБРЯ
ВЫ СКАЖЕТЕ: «ВАУ!!!»
Под рекламным щитом Клай увидел Порватого. Тот поднял руку и
выставил перед собой, как бы говоря: «Стоп!»
О Боже, подумал Клай и остановил маленький автобус рядом с
ним. Глаза Порватого, которые Клай так и не смог нарисовать в Гейтене, были
одновременно и тусклыми, и полными нездорового интереса. Клай говорил себе, что
не могут они выглядеть такими одновременно, но ведь выглядели. Большей частью
их застилал туман, но на какие-то мгновения вдруг неприятно оживали.
Не может у него возникнуть желание ехать с нами!
Но именно этого, похоже, и хотел Порватый. Он протянул к
двери руки, сложив их ладонями, потом развел их. Сам жест неприязни не вызывал
(словно мужчина показывал «эта птичка улетела»), но руки почернели от грязи, а
мизинец на левой был сломан в двух местах.
Вот они какие, новые люди, подумал Клай. Телепаты, которые
не моются.
— Не пускай его. — Голос Дениз дрожал.
Клай, который увидел, что конвейер мобилоидов слева от
автобуса остановился, покачал головой.
— Нет выбора.
«Они залезут в твою голову и выяснят, что ты думаешь о
гребаном сотовом телефоне! — сказал Рей, почти что фыркнул. — О чем еще все
думают после первого октября?»
Надеюсь, ты прав, Рей, подумал Клай, потому что до
наступления темноты еще полтора часа. Как минимум полтора часа.
Он дернул за рычаг и открыл дверь. Порватый, с разорванной
нижней губой, отвисающей в постоянной усмешке, поднялся в салон. Невероятно
худой, грязное красное «кенгуру» висело на нем как на вешалке. Ни один из
норми, сидевших в автобусе, не мог похвастаться чистотой, после первого октября
правила личной гигиены потеряли приоритетное значение, но от вони, которую
источал Порватый, у Клая едва не начали слезиться глаза. Это был запах
созревшего сыра, который оставили в теплой комнате, чтобы он выдохся.
Порватый опустился на сиденье у двери, то, что располагалось
лицом к водительскому креслу, и посмотрел на Клая. И в его глазах не было
ничего, кроме тумана и этого странного любопытства.
Затем заговорил Том, тонким, вибрирующим от ярости голосом,
какой Клай слышал только раз, когда Том бросил: «Хватит, игры закончились», —
толстухе, потрясающей Библией, когда та начала читать Алисе проповедь о конце
света.
— Что вы от нас хотите? Весь мир ваш, каким он стал… что вы
хотите от нас?
Изувеченный рот Порватого задвигался, произнося слово,
которое слетело с губ Джордана. Только одно слово, произнесенное ровным,
лишенным эмоций голосом: «Справедливости».
— Когда речь заходит о справедливости, — указал Дэн, —
подозреваю, вы понятия не имеете, что это такое.
Порватый ответил жестом, вытянул руку в сторону боковой
дороги, ладонью вверх, выставил указательный палец: «Поезжай».
Когда автобус тронулся с места, пришло в движение и
большинство мобилоидов. Несколько вывалились из строя и начали драться, но в
зеркале заднего вида Клай видел и других, которые зашагали к шоссе.
— Ты теряешь войска, — заметил Клай.
Порватый не ответил, стадо не сочло целесообразным
комментировать последнюю фразу. Его глаза, то пустые, то любопытные, то пустые
и любопытные одновременно, не отрывались от Клая, который убедил себя, что
чувствует их взгляд, ползающий по коже. Сцепленные пальцы Порватого, серые от
грязи, лежали на коленях грязных, когда-то синих джинсов. Потом он улыбнулся.
Может, это и был ответ. Дэн, в конце концов, оказался прав. На каждого
мобилоида, который вышел из строя (слетел с катушек, по терминологии Джордана),
приходилось много других. Но Клай и понятия не имел, сколь много, пока полчаса
спустя лес не раздался в обе стороны и они не проехали под деревянной аркой, на
которой он прочитал: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА ЭКСПО СЕВЕРНЫХ ОКРУГОВ».
3
— Святой Боже! — вырвалось у Дэна.
Дениз лучше выразила охватившие Клая чувства: она сдавленно
вскрикнула.
Устроившись по другую сторону прохода па первом пассажирском
сиденье, Порватый смотрел на Клая наполовину пустыми глазами, злобными глазами
ребенка-дебила, который собрался оторвать крылышки нескольким мухам. «Тебе это
нравится? — говорила его ухмылка. — Это что-то, не так ли? Вся команда в
сборе!» Разумеется, ухмылка могла означать все что угодно. Даже: «Я знаю, что
лежит у тебя в кармане».
За аркой начиналась центральная аллея и аттракционы,
которые, судя по тому, как все выглядело, собирали во время Импульса. Клай не
знал, сколько ярмарочных павильонов успели установить карни
[142]
, потому что
некоторые сдуло, как и павильоны на контрольно-пропускном пункте в шести или
восьми милях от территории ярмарки. Полдюжины, однако, стояли, и их боковины,
казалось, дышали под вечерним ветром. Карусель «Безумные чашки» построили
только наполовину, как и «Дом ужасов» на другой стороне центральной аллеи (по
той части фасада, что успели собрать, виднелись слова «МЫ НАПУГАЕМ ЛЮБОГО…»,
над которыми танцевали скелеты). Только чертово колесо да парашютная вышка в
дальнем конце центральной аллеи выглядели готовыми к использованию, но в
отсутствие иллюминации казались Клаю очень уж мрачными и больше походили не на
аттракционы, а на гигантские орудия пыток. Однако один огонек мигал, он это
видел, маленький красный маячок, наверняка работающий от аккумулятора, на самой
вершине парашютной вышки.
