— Да, вы застали меня врасплох, я никогда бы не осмелилась… — говорила она, разыгрывая смущение.
Ее шея порозовела, она растерянно улыбалась.
— Полноте, раз все находят, что вы очень хороши в таком виде! — воскликнул Борднав.
Она продолжала играть роль наивной девочки, вертясь, словно от щекотки, и повторяла:
— Ваше высочество оказывает мне слишком много чести… Я прошу прощения у вашего высочества за такой прием…
— Это назойливо с моей стороны, сударыня, — ответил принц, — но я не мог устоять перед желанием выразить вам свое восхищение…
Тогда Нана преспокойно подошла к туалетному столу, пройдя в одних панталонах мимо расступившихся перед нею мужчин. У нее были очень полные бедра, панталоны пузырились; выпятив грудь, она продолжала здороваться, и на губах ее блуждала лукавая улыбка. Вдруг она узнала графа Мюффа и по-приятельски пожала ему руку. Затем она пожурила его за то, что он не приехал к ней ужинать. Его высочество изволили пошутить над Мюффа, а тот лопотал что-то, весь дрожа от мимолетного прикосновения к его горячей руке маленькой ручки, еще сохранившей влажность туалетной воды. Граф плотно пообедал у принца, любителя поесть и выпить. Оба были слегка навеселе, но очень хорошо держались. Чтобы скрыть смущение, Мюффа заговорил о жаре.
— Боже, как здесь жарко, — сказал он. — Как вы можете выносить такую температуру, сударыня?
На эту тему завязался было разговор, но вдруг у самых дверей уборной послышались громкие голоса. Борднав опустил створку потайного решетчатого окошечка. То был Фонтан в сопровождении Прюльера и Боска; у каждого под мышкой торчала бутылка, а в руках они держали бокалы. Фонтан стучал в дверь и кричал, что сегодня его именины и он угощает шампанским. Нана вопросительно взглянула на принца. Пожалуйста, его высочество не хочет никого стеснять, — напротив, он будет очень рад… Фонтан уже входил, не дождавшись разрешения, и, шепелявя, приговаривал:
— Мы не сквалыги, мы угощаем шампанским…
Внезапно он увидел принца, о присутствии которого не подозревал. Он остановился и с шутовской торжественностью произнес:
— Король Дагобер ждет в коридоре, он просит разрешения чокнуться с вашим королевским высочеством.
Принц улыбнулся, и все нашли, что это очень мило. Уборная была слишком маленькой для такого количества людей. Пришлось потесниться: Атласная и г-жа Жюль отошли к самой портьере, а мужчины столпились вокруг полуголой Нана. Все три актера были в костюмах второго действия. Прюльер снял шляпу бутафорского адмирала, огромный султан которой задевал потолок, а пьяница Боск в пурпуровом камзоле и жестяной короне старался удержаться на ногах; он поклонился принцу, точно монарх, принимающий сына могущественного соседа. Бокалы наполнили вином, и все стали чокаться.
— Пью за здоровье вашего высочества! — величественно произнес старик Боск.
— За армию! — добавил Прюльер.
— За Венеру! — воскликнул Фонтан.
Принц любезно поднимал бокал. Он подождал, трижды поклонился и проговорил:
— Сударыня… адмирал… государь…
И выпил вино залпом. Граф Мюффа и маркиз де Шуар последовали его примеру. Никто больше не шутил. Теперь все чувствовали себя придворными. Этот театральный мирок продолжал и в действительной жизни под жгучим дыханием газа разыгрывать фарс всерьез. Нана, забывая, что она в одних панталонах, с торчащим из разреза кончиком сорочки, разыгрывала роль знатной дамы, царицы Венеры, принимающей в своих интимных покоях государственных мужей. В каждую фразу она вставляла слова «ваше королевское высочество», делала с самым убежденным видом реверансы, обращаясь с этими скоморохами — Боском и Прюльером, как с государем и сопровождающим его министром. И никто не смеялся над этим странным смешением, когда подлинный принц, наследник престола, пил шампанское, которым угощал актер, и прекрасно чувствовал себя на этом карнавале богов, на этом маскараде королевской власти, в обществе театральной горничной, падших женщин, фигляров и торговцев живым товаром.
Борднав, увлеченный этой сценой, мечтал о том, какие бы он сделал сборы, если бы его высочество принц согласился появиться вот так же во втором действии «Златокудрой Венеры».
— Послушайте-ка, — дружески воскликнул он, — не позвать ли сюда моих бабенок?
Нана запротестовала. Но сама она становилась развязней. Фонтан привлекал ее своей шутовской рожей. Прижимаясь к нему, она не сводила с него глаз, как беременная женщина, которой непреодолимо хочется съесть какую-нибудь гадость, и, вдруг, перейдя на ты, сказала:
— Ну-ка, налей еще, дурень!
Фонтан снова наполнил бокалы, и все выпили, повторяя те же тосты:
— За его высочество!
— За армию!
— За Венеру!
Нана потребовала, чтобы все замолчали…
Она высоко подняла бокал и сказала:
— Нет, нет, за Фонтана!.. Фонтан — именинник! За Фонтана! За Фонтана!
В третий раз чокнулись за здоровье Фонтана. Принц, видя, как молодая женщина пожирает глазами актера, поклонился ему.
— Господин Фонтан, — проговорил он с изысканной вежливостью, — пью за ваш успех.
Его высочество вытирал полами своего сюртука мраморный умывальник, стоявший позади. Уборная походила на альков или на тесную ванную комнату благодаря испарениям, подымавшимся из умывальной чашки и от мокрых губок, сильному аромату духов, смешанному с опьяняющим, пряным запахом шампанского. Принцу и графу Мюффа, между которыми в тесноте стояла Нана, пришлось поднять руки, чтобы не коснуться при малейшем движении ее бедер и груди. Г-жа Жюль ждала в застывшей позе, ни капли не вспотев в этой духоте. Атласная, не смотря на свою развращенность, удивлялась, как это принц и эти господа во фраках не гнушаются в обществе фигляров ухаживать за голой женщиной, и думала про себя, что светские люди не очень-то чистоплотный народ.
Тут в коридоре раздался приближавшийся звук колокольчика дядюшки Барильо. Заглянув в уборную, он был поражен, что все три актера еще в костюмах второго действия.
— Ай, господа, господа! — запинаясь говорил он. — Поторопитесь… В фойе уже дан звонок.
— Ладно! — спокойно сказал Борднав. — Публика подождет.
Так как вино было выпито, актеры поклонились еще раз и ушли наверх переодеваться. Боск, окунувший в шампанском бороду, снял ее, и тогда под почтенной бородой внезапно обнаружилось лицо алкоголика, изможденное, посинелое лицо старого актера, пристрастившегося к спиртным напиткам. Слышно было, как на лестнице он хриплым с перепоя голосом говорил Фонтану, намекая на принца:
— А что? Здорово я его удивил?
В уборной Нана остались только принц, граф и маркиз. Борднав ушел вместе с Барильо, наказав ему не давать третьего звонка, пока он не предупредит г-жу Нана.
