Энни уставилась в угол комнаты и умолкла. Она выключилась —
в первый раз за последние дни, и Пол с тревогой подумал, не приближается ли
худшая часть ее психического цикла. Если так, ему лучше задраить люки.
Она наконец вышла из ступора, как всегда, с выражением
легкого удивления на лице, словно не ожидала, что слова еще не ушли от нее.
— Моим любимым сериалом был «Человек-Ракета». Например, в
конце шестой части, которая называлась «Смерть в небе», он лежал без сознания в
кабине самолета, который попал в воздушную яму. А в конце девятой части,
«Огненная комната», его привязывают к стулу в горящем доме. Еще там были машины
с отказавшими тормозами, отравляющий газ, электричество.
Обо всех этих вещах Энни говорила с до смешного простодушным
энтузиазмом.
— Теперь такие фильмы называют триллерами. — решился
вставить Пол. Она нахмурилась:
— Я знаю, мистер Умник. Послушайте, мне иногда кажется, что
вы считаете меня непроходимой дурой.
— Нет, Энни, я вовсе так не считаю.
Она нетерпеливо отмахнулась, и он понял, что лучше всего —
по крайней мере сегодня — не прерывать ее.
— А как здорово было ломать голову и пытаться угадать, каким
путем он спасется. Иногда я угадывала, иногда нет. Но меня это не беспокоило,
если авторы играли честно. — Она пристально посмотрела на него, желая
убедиться, что он следит за ее мыслью. Он подумал, что едва ли упустит основную
идею. — Возьмем тот случай, когда он лежал без сознания в самолете. Он пришел в
себя, а под его сиденьем был парашют. Он надел его и выпрыгнул, и это было
честно.
Вот тут, моя дорогая, подумал Пол, с тобой не согласились бы
преподаватели английской словесности. То, о чем ты рассказываешь, называется
deus ex machina, бог с машины — этот прием впервые был использован в
древнегреческой трагедии. Когда автор ставил своего героя в безвыходное
положение, сверху на сцену опускалось украшенное цветами кресло. Герой садился
в него и возносился ввысь, прочь от враждебных сил. И даже последний кретин
понимал намек — героя спасает божество. Но deus ex machina — в технических
терминах этот способ спасения можно было бы назвать «парашютом под сиденьем» —
вышел из моды около 1700 года. Если, конечно, не считать такой муры, как сериал
про Человека-Ракету или книжки Нэнси Дрю. Боюсь, ты отстала от жизни, Энни.
Вслед за этими мыслями пришло страшное мгновение, настолько
страшное, что его едва ли когда-нибудь удастся забыть: Полу показалось, что он
сейчас хихикнет. Если принять во внимание расположение духа Энни в тот день,
едва ли приходилось сомневаться, что в этом случае его ожидало суровое и
чувствительное наказание. Он поспешно прикрыл ладонью рот, чтобы она не
заметила улыбки, и вымученно закашлялся.
Она хлопнула его по спине — сильно и болезненно:
— Вам лучше?
— Да, спасибо.
— Пол, я могу продолжать или следующим номером вы начнете
чихать? Может, принести ведро? Может, вас вот-вот вырвет?
— Нет, Энни. Продолжайте, пожалуйста. То, что вы говорите,
очень интересно.
Она как будто бы чуть-чуть смягчилась — не вполне, но
чуть-чуть.
— Когда он нашел под сиденьем парашют, игра пошла честно.
Может быть, это было не вполне реалистично, но — честно.
Он обдумал ее слова и с удив??ением — она иногда бывала на
удивление проницательна — обнаружил, что они справедливы. Может статься, что
реалистично и честно — синонимы в лучшем из возможных миров, но не в этом мире.
— Но возьмем другой эпизод: в нем совершена в точности та же
ошибка, которую вы, Пол, совершили вчера. Вот послушайте.
— Я весь внимание.
Она опять пристально посмотрела на него, чтобы понять,
смеется он или нет. Однако его лицо оставалось бледным и серьезным; он был
похож на прилежного студента. Сметливость пропала, едва Пол понял, что Энни,
вероятно, прекрасно понимает, что такое deus ex machina, хотя и не знает самого
термина.
— Хорошо, — сказала она. — Я имею в виду эпизод с машиной
без тормозов. Скверные парни посадили Человека-Ракету — только он был тогда
инкогнито — в машину, в которой не было тормозов, наглухо заварили двери и
пустили авто по горному серпантину. Должна вам сказать, я весь вечер просидела
на краешке кресла.
Сейчас она сидела на краешке его кровати, а он сидел в
другом конце комнаты в инвалидном кресле. После путешествия в ванную и гостиную
прошло пять дней, и он поправлялся быстрее, чем когда-либо мог надеяться. Сам
факт, что она его не поймала, был прекрасным лекарством.
Она мельком взглянула на календарь, на котором продолжался
бесконечный февраль и мальчик все так же катился с горы на санках.
— Так вот, бедный Человек-Ракета оказался взаперти в этой
машине без своих ракетных приспособлений, даже шлема у него не было. Он
одновременно управляет машиной, пытается тормозить и возится с дверью —
работенка не из легких, доложу я вам!
Пол вдруг ясно представил себе эту картину и инстинктивно
понял, как подобные сцены, мелодраматические до абсурда, поддерживали интерес
зрителей к фильму. Что требовалось авторам? Горный пейзаж, проносящийся мимо
окна машины косо вверх. Крупный план — педаль тормоза, свободно утопающая под
ногой водителя (Пол ясно видел ступню, обутую по моде сороковых годов в
сандалию с открытым мысом). Крупный план — плечо, налегающее на дверцу изнутри.
Крупный план — вид снаружи: шершавый блестящий блин — дверь запаяна. Глупо,
конечно, дешевка, но с этой идеей можно работать. От такой картинки у зрителя
участится пульс.
— И вот мы видим, что дорога заканчивается, а дальше —
обрыв, — продолжала Энни, — и знаем, что если Человек-Ракета не выберется из
своего «хадсона» на последних метрах, то ему каюк. Представляете? Машина
приближается к краю обрыва, Человек-Ракета все так же жмет на тормоза и толкает
дверь, и… машина срывается! Мчится в воздухе, потом — у-ух вниз! Не долетев до
земли, ударяется о выступ скалы, взрывается, и горящие обломки летят в океан. И
тут же традиционная строчка: ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ. «СТРЕКОЗА».
Она сидела на кровати, плотно стиснув ладони: ее обширная
грудь энергично вздымалась и опускалась.
— Вот так! — воскликнула она, упорно глядя на стену, а не на
Пола. — После этого я почти не смотрела на экран. Всю следующую неделю я не то
чтобы время от времени вспоминала про Человека-Ракету, я думала о нем
постоянно. Как он мог выбраться? Я даже предположить не могла.
А в следующую субботу в двенадцать часов я уже стояла возле
кинотеатра, хотя касса открывалась в час пятнадцать, а сеанс начинался в два.
Но, Пол, случилось такое… Ни за что не догадаетесь!
