Состояние гипнотической сосредоточенности было поколеблено,
но не нарушено на третий день после визита Давида и Голиафа, когда к дому Энни
подъехал «форд» кремового цвета с эмблемой местной телестанции. «Форд» был
битком набит оборудованием для видеосъемки.
— О Боже! — пробормотал Пол. Чувства его застыли где-то
между скепсисом, радостным возбуждением и ужасом. — Чтоб тебя, это что за
явление?
Едва фургон затормозил, как задняя его дверца распахнулась и
на дорожку выпрыгнул парень в защитного цвета брюках и майке с надписью
«Deadhead». В одной руке он держал нечто, напоминающее очертаниями большой
пистолет, и Пол даже подумал было, что сейчас он выпустит облако слезоточивого
газа. Парень поднял черный предмет к плечу и направил его на дом, и Пол понял,
что это видеокамера. С переднего пассажирского сиденья спрыгнула молодая
девушка, распушила волосы, кинула взгляд в зеркальце заднего вида, чтобы убедиться,
что макияж в порядке, и встала рядом с оператором.
Внешний мир, несколько лет не смотревший в сторону Дракона в
юбке, явился теперь, чтобы наверстать упущенное.
Пол поспешно откатился от окна, надеясь, что его не успели
заметить.
Успели или не успели — можешь узнать из шестичасовых
новостей, подумал он и зажал рот ладонями, чтобы сдержать хихиканье.
Хлопнула дверь.
— Убирайтесь отсюда к чертовой бабушке! — закричала Энни. —
К чертовой бабушке из моих владений!
Глухой голос:
— Мисс Уилкс, если бы вы позволили…
— Я позволю себе засунуть динамит в ваши гребаные задницы,
если немедленно не уберетесь!
— Мисс Уилкс, я Гленна Роберте с телеви…
— Может, ты Джон Смит Иисус Говнодав Христос с планеты Mapc!
Мне плевать! Вон из моих владений, или вы ПОКОЙНИКИ!
— Но…
ГРОХ!
Энни Боже мой Энни убила этих придурков…
Он подкатился к окну и выглянул. У него нет выбора — он
должен увидеть. Волна облегчения накрыла его. Энни стреляла в воздух. И этого
оказалось достаточно. Гленна Роберте во всю прыть неслась к фургону. Оператор
навел объектив на Энни; Энни навела дуло ружья на оператора; оператор решил,
что ему больше хочется остаться в живых и еще раз побывать на концерте
«Грейтфул дэд», нежели заснять на пленку Дракона в юбке, и плюхнулся на заднее
сиденье. Он еще не успел захлопнуть дверцу, а фургон уже дал задний ход.
Энни с ружьем в одной руке проследила за отъездом
телевизионщиков, затем медленно возвратилась в дом. Пол услышал, как она кладет
ружье на стол. Затем она вошла к нему в комнату. Выглядела она хуже, чем
когда-либо на его памяти. Бледное, измученное лицо, глаза мечут молнии.
— Они вернулись, — прошептала она.
— Успокойся.
— Я знала, что все эти щенки когда-нибудь вернутся. И вот
они вернулись.
— Энни, они ушли. Ты их прогнала.
— Они никогда не уходят. Они узнали, что пропавший
полицейский навестил Дракона в юбке. И вот они здесь.
— Энни…
— Знаешь, что им нужно? — выкрикнула она.
— Конечно. Я имел дело с журналистами. Им всегда нужны всего
две вещи: чтобы ты смотрела телевизор и материлась и чтобы кто-нибудь угостил
их мартини за удачный сюжет. Тебе, Энни, надо успоко…
— Вот это им нужно, — сказала она и поднесла руку со
скрюченными пальцами ко лбу. Внезапно она резко царапнула кожу, оставив на лбу
четыре кровавые дорожки. Кровь залила брови, потекла вниз по щекам, вдоль носа.
— Энни! Прекрати!
— И это! — Левой рукой она ударила себя по щеке с такой
силой, что остался красный отпечаток. — И это! — И по правой щеке, с еще
большей силой; там, где ногти соприкоснулись с кожей, брызнули капельки крови.
— ПРЕКРАТИ! — завопил он.
— Вот это им нужно! — завопила она в ответ. Ладонями она зажала
раны на лбу, унимая кровотечение, потом продемонстрировала ему окровавленные
ладони. И вышла из комнаты тяжелыми шагами.
Прошло много, много времени, и Пол вернулся к книге. Сначала
работа двигалась медленно, ее прерывала возвращающаяся картинка — Энни,
раздирающая ногтями кожу на лбу, и Пол уже решил, что ничего хорошего у него не
выйдет, лучше отложить на другой день, а потом книга захватила его и он прошел
сквозь дверь в бумажном листе.
И, как всегда, испытал блаженное облегчение.
33
На следующий день опять приехала полиция. На сей раз —
деревенские парни из местных. И с ними — костлявый человек с чемоданчиком, в
котором могла находиться только электронная стенографическая машина. Энни вышла
к ним с пустым лицом. Затем провела их в кухню.
Пол тихо сидел у себя с большой тетрадью на коленях
(последняя страница последнего блокнота была исписана накануне вечером) и слушал,
как Энни делает заявление, то есть повторяет то, что рассказывала Давиду и
Голиафу четыре дня назад. В сущности, подумал Пол, ее заявление состоит по
большей части из невразумительного мычания. С удивлением и страхом он
обнаружил, что чуть-чуть жалеет Энни Уилкс.
Полицейский из Сайдвиндера, который в основном задавал
вопросы, начал с того, что Энни может отказаться отвечать до прибытия ее
адвоката. Энни отказалась от вызова адвоката и просто повторила свой рассказ.
Пол не заметил каких-либо отклонений.
Они провели в кухне полчаса. В конце один из полицейских
поинтересовался, откуда у нее эти ужасные шрамы на лбу.
— Расцарапала во сне, — объяснила она. — Мне приснился
плохой сон.
— Какой сон? — спросил полицейский.
— Мне приснилось, что люди вспомнили обо мне спустя столько
лет и опять стали таскаться сюда.
Когда они ушли, Энни пришла к Полу. Ее лицо, отрешенное,
больное, было как будто вылеплено из теста.
— Этот дом превращается в отель «Гран Централь», — пошутил
Пол. Она не улыбнулась.
— Сколько еще?
Он помолчал, посмотрел на стопку машинописных страниц, на
исписанные от руки листы, потом — снова на Энни.
— Два дня, — сказал он. — Возможно, три.
— В следующий раз они приедут с ордером на обыск, — заметила
она и вышла, не дав ему времени ответить.
34
Примерно без четверти двенадцать она вошла и сказала:
— Пол, ты должен был лечь спать час назад.
