Вместо того, чтобы рассмеяться, Джабал задумчиво рассматривал того, кто сидел напротив.
— Странно, что ты это говоришь, — произнес он довольно осторожно. — У меня есть дело, с которым я сейчас не могу справиться. Может быть, мы поможем друг другу в решении наших проблем.
— Именно об этом ты хотел поговорить со мной? — спросил Зэлбар, внезапно насторожившись.
— Частично. На самом деле все гораздо проще. Теперь, в ответ на твое одолжение, о котором я должен просить тебя, могу предложить тебе то, в чем ты нуждаешься. Если ты возьмешься за мое дело, я положу конец преследованию тебя со стороны Керда.
— Полагаю, то, что ты хочешь — противозаконно. Если ты действительно думаешь, что я…
— Это не противозаконно! — Джабал злобно сплюнул. — Мне не нужна твоя помощь, чтобы нарушить закон, это довольно просто, несмотря на усилия так называемых элитных сил. Нет, цербер, я предлагаю тебе взятку, чтобы ты выполнил свою работу, проследил за соблюдением закона.
— Любой гражданин может обратиться к любому церберу за помощью, — Зэлбар почувствовал, как в нем поднимается волна гнева. — Если это действительно в рамках закона, тебе нечего…
— Прекрасно! — прервал его работорговец. — Тогда, как гражданин Рэнке, прошу тебя расследовать и положить конец волне убийств — кто-то убивает моих людей, преследует голубых дьяволов на улицах, истребляя, как больных животных.
— Да… понятно.
— Вижу, что ты этому не удивляешься, — проворочал Джабал. — Так что, цербер, выполняй свой долг. Я не обманываюсь в отношении моих людей, но им выносят смертный приговор без суда и следствия. А это убийство. Или ты сомневаешься в этом, потому что убийством занимается один из твоих людей?
Зэлбар резко поднял голову, и Джабал серьезно, но с улыбкой, встретился с ним взглядом.
— Верно, я знаю убийцу, и о нем не трудно догадаться — Темпус довольно откровенно хвастает этим.
— Да, это так, — сухо рассуждал Зэлбар, — скажи, а почему ты не занялся им сам, если знаешь, что он виновен. Я слышал, что голубые дьяволы убивали преступников за гораздо меньшие прегрешения.
Теперь настал черед Джабала смущенно отвести взгляд.
— Мы пытались это сделать, — признался он, — но оказалось, что Темпуса чрезвычайно трудно поймать. Кто-то из моих людей нарушил мои распоряжения и воспользовался волшебным оружием. Результат — еще четыре умерщвленные им маски.
Церберу послышались нотки отчаяния в признании работорговца.
— Я не могу позволить ему продолжить заниматься этим видом спорта, но цена за то, чтобы его осадить, становится страшно высокой. Я вынужден просить твоего вмешательства. Ты, больше чем другие, отличился тем, что выполняешь свои обязанности в строгом соответствии с кодексом законов. Скажи мне, разве закон не применим в одинаковой мере ко всем?
В уме у Зэлбара промелькнул десяток оправданий и объяснений, потом их сменила волна гнева.
— Ты прав, хотя я никогда не думал, что именно ты будешь тем человеком, кто укажет мне на мои обязанности. Убийца в униформе остается убийцей и должен быть наказан за… все преступления. Если Темпус убивает твоих люден, я по долгу службы приму меры, чтобы с ним разобрались.
— Очень хорошо, — кивнул Джабал, — а я, в свою очередь, выполню свое обещание — Керд больше не будет работать в Санктуарии.
Зэлбар открыл рот, чтобы запротестовать. Соблазн был слишком велик, если Джабал может выполнить свое обещание, но нет.
— Должен настоять на том, чтобы твои действия оставались в рамках закона, — неохотно пробормотал он. — Я не могу просить тебя о чем-то незаконном.
— Это не только законно, это уже сделано! С данной минуты Керд не занимается своим делом.
— Что ты имеешь в виду?
— Керд не может работать без материала, — улыбнулся работорговец, — а я его поставщик или, скорее, был им. Я не только перестал поставлять ему рабов, я передам другим работорговцам, что если они будут иметь с ним дело, я собью цену на других рынках и вытесню их из города.
Зэлбар снова горько улыбнулся под маской.
— Ты ведь знал, как он поступает с рабами и все-таки вел с ним дела?
— Убивать рабов ради знаний — занятие не хуже, чем когда рабы убивают друг друга на арене ради развлечений. В нашем мире и то, и другое — неприятные реалии.
Зэлбар вздрогнул, почувствовав сарказм в голосе работорговца, но не хотел отступать со своих позиций.
— У нас разные взгляды на бой. Тебя заставили вступить на арену в качестве гладиатора, а я добровольно вступил в армию. И все-таки у нас обоих есть общий опыт, как бы ни был ужасен бой, какими бы страшными ни были условия, у нас был шанс. Мы могли отбиться и выжить или, по крайней мере, погибая, захватить с собой своих врагов. Но быть связанным, как животное, приносимое в жертву, беспомощное, которое не может ничего сделать, а только наблюдать за своим врагом, нет, не за своим врагом, а за тем, как оружие того, кто тебя истязает, снова и снова вонзается в твое тело… Ни одно живое существо, будь то раб или свободный человек, не должен быть обречен на такое. Не могу представить себе врага, которого бы я так ненавидел, чтобы обречь его на такую судьбу.
— Несколько таких врагов я могу себе представить, — пробормотал Джабал, — однако я никогда не разделял твоих идеалов. Хотя мы оба верим в справедливость, мы ищем ее разными путями.
— Справедливость? — ухмыльнулся цербер. — Сегодня ты вторично повторяешь это слово. Должен признать, что оно странно звучит в твоих устах.
— Разве? — спросил работорговец. — Я всегда честно поступал со своими людьми или с теми, кто вел со мной дела. Мы оба признаем существование коррупции в нашел мире, цербер. Но расхождение состоит в том, что в отличие от тебя, я не пытаюсь защитить мир, я вынужден защищать самого себя и моих людей.
Зэлбар поставил на стол недопитый бокал.
— Я оставлю твою маску и плащ снаружи, — сказал он ровным голосом. — Боюсь, что расхождение слишком велико, чтобы мы могли с удовольствием вместе выпить вина.
В глазах работорговца сверкнули искры гнева.
— Но ты ведь займешься расследованием убийств?
— Да, — пообещал цербер, — и тебе, как гражданину, высказавшему жалобу, сообщат о результатах моих расследований.
Темпус занимался своим мечом, когда к нему приблизились Зэлбар и Рэзкьюли. Они нарочно подождали, чтобы встретиться с ним здесь, в казарме, а не в его любимом пристанище, в Саду Лилий. Вопреки всему, что произошло или могло произойти, все они были частью армии, и что предполагалось сказать, не должно было дойти до ушей гражданских людей, не принадлежавших их элитарному клубу.
Темпус глянул на них сумрачным взглядом, потом с наглым выражением лица вернулся к своей работе. Это был бесспорный вызов, ведь он всего лишь занимался тем, что затачивал зубчатое острие своего меча — не предлог, чтобы уклониться от разговора с капитаном церберов.
