— Да все, что было, я уже вот тут вот накатал! — в отчаянии воскликнул насмерть перепуганный Гордон, швыряя декларацию Кощею.
Тот посмотрел на цифры.
— А последнее поступление?
— Какое еще поступление? — пискнул Гордон.
— Двадцать тысяч!
— Мальчик, не увлекайся, — тормознул его Виталик. — С денег, направленных на благотворительность, налоги не берем.
— Он дал на благотворительность? — недоверчиво спросил Кощей.
— Да, — твердо сказал Гордон, — на сиротские приюты и дома для престарелых. Работы начнутся уже завтра. Думаю, денег этих хватит и на стройку, и на содержание обслуживающего персонала на десять лет вперед.
Василиса расцвела.
— Милый, если бы ты знал, как я тебя такого вот люблю! — воскликнула она. — Так, пиши указ о назначении Кощея министром финансов Всея Руси с окладом…
— Один процент от суммы собранных налогов, — подсказал Виталик.
— Что?!! — взвился Гордон.
— Не обижай родню, — попросил Виталик. — Надо же ей на что-то жить. Тем более что с криминальным бизнесом мой мальчик решил покончить.
— Дядя, это правда? — расцвела Василиса.
— Да, — кивнул Кощей, — я на этом месте больше заработаю.
— Это сколько же в казну уйдет, если ты с одного процента больше заработаешь? — задумался Гордон.
— Много, — сообщил Виталик, — причем ему даже не придется повышать налоги, а наоборот, слегка снижать на радость народу великореченскому. Я ему дал свои расклады, и они его убедили. — Царский сплетник сунул голову за дверь. — Пошлите кого-нибудь за казначеем. Передайте, что его ждет новый министр финансов. — Закрыв опять дверь, Виталик азартно потер руки. — Ну вот, Дона потеснил, Кощея к делу пристроил, теперь на Руси остался только один криминальный авторитет — я!
Василиса схватила его за ухо и заставила нагнуться.
— А ну, быстро говори, что в той бумаге было? — не обращая внимания на ревнивые взгляды мужа, тихонько спросила царица, щекоча губами ухо сплетника.
— Лажа, — так же тихо прошептал Виталик. — Помнишь дело шемаханской царицы?
— Помню.
— Он тогда у нас в термах завис, в зюзю был, ну мы и нарисовали на него компру: типа с фрейлейн-массаж развлекался…
— А он не развлекался?
— В таком состоянии? Не смешно.
Виталик отнял свое ухо у царицы.
— Так, думаю, министру финансов лучше всего жить во дворце. Должность у него серьезная, а потому такой человек всегда под рукой быть должен. Я распорядился, чтобы в ваших апартаментах ему комнатку выделили.
— Да ты совсем обнаглел, сплетник! — взорвался царь. — Командуешь, как у Янке на подворье.
— У нее, пожалуй, покомандуешь, — почесал затылок Виталик. — Вмиг ухватом по хребту огребешь.
Василиса невольно рассмеялась.
— А что, дело царский сплетник говорит. Время сейчас такое, что дяде моему лучше рядом с племянницей да внучатами какое-то время пожить.
Она уже просекла фишку и поняла, чем вызваны хлопоты Виталика, внезапно озаботившегося трудоустройством ее родственника. Дополнительная защита древнего славянского бога ее семейству не помешает.
— Вот и прекрасно, — кивнул Виталик. — Ну, я пошел. А то у меня столько дел!
— Куда? — нахмурился Кощей. — А налоговую декларацию за тебя кто будет заполнять? Ну-ка быстро за стол!
— Э! Мальчик! — возмутился юноша. — Ты что, опупел? Забыл, кто тебя на теплое место пристроил?
— Ничего не знаю! За стол!
— Так его, дядя! — закатилась звонким смехом Василиса.
— Вот чью декларацию я повидать хочу! — возликовал Гордон и поспешил очистить место за столом.
— Ну, ты зараза, — расстроился Виталик, с укоризной глядя на Кощея. — Я тебе это припомню. Я тебя на этой должности породил, я тебя на ней и убью.
— Попробуй, — покладисто согласился Кощей, и теперь уже Виталика неведомая сила понесла к столу.
Спас его от немедленной финансовой расправы приход казначея.
— Звали, царь-батюшка? — угодливо спросил Абрам Соломонович. Казначей просочился в кабинет, что-то старательно пряча двумя руками за спиной.
— Звали, — ответил за царя Кощей. — Сейчас будешь налоговую декларацию заполнять.
— Я так понял: это наш новый министр финансов, — расплылся казначей, бочком пробираясь к бессмертному злодею, и встал так, чтоб оказаться лицом к царской чете и спиной к новому должностному лицу.
Кощей выдернул из его рук, сведенных за спиной, сундучок, открыл его, полюбовался на блеск золотых монет.
— Учитесь, как надо заполнять налоговую декларацию, — хмыкнул министр финансов, взвешивая сундучок в руке. — Только вот с математикой у нашего казначея плохо. Совсем считать не умеет. Даже на мой процент декларация не тянет. Садись, пиши, — кивнул Кощей на стол. — Чтоб все до полушки указал. Меня не проведешь.
— Все писать? — Казначей посмотрел дикими глазами на Гордона. — Совсем-совсем все? И про наши…
— Чего уж там, пиши, — безнадежно вздохнул царь. — Ну, сплетник, я тебе это припомню.
Абрам Соломонович с видом приговоренного, идущего на эшафот, двинулся к столу. Виталик, пользуясь случаем, попытался улизнуть, но уже у двери его догнал грозный оклик Кощея:
— Стоять! А декла…
— Пускай идет, — внезапно дала разрешение Василиса. — За него Жучок с Васькой декларацию оформят. Они о его финансах знают лучше, чем он сам. Постоянно из них воруют. У царского сплетника и без того забот полно. Он же у нас по совместительству еще и глава ЦРУ, да теперь к тому же единственный криминальный авторитет на весь Великореченск. Ты, дядя, тоже иди.
— Куда? — опешил Кощей.
— В свои апартаменты, которые тебе царский сплетник в моем дворе выделил, — усмехнулась Василиса. — И казначея с собой возьми, помоги ему налоговую декларацию заполнить.
Виталик понял, что Гордона сейчас будут конкретно за что-то бить, поспешил выскочить из кабинета, кивком головы простился со стоящими у дверей стрельцами, но, вместо того чтобы покинуть царские палаты, свернул за угол и притаился в ближайшем коридоре. Выудив из кармана капсулу радионаушника, юноша сунул ее себе в ухо и начал слушать прямую трансляцию из рабочего кабинета царя Гордона, на пальце которого до сих пор сидел перстень с подслушивающим устройством. Судя по звукам грохнувшей о косяк двери, Кощей с казначеем тоже уже покинули кабинет.
— Так, милый, — донеся до него зловещий голос Василисы, — а теперь мы потолкуем насчет Дона.
— А что насчет Дона? При чем здесь Дон? — забормотал Гордон. — Я не при делах. Меня в Лебя…
