— Царем-батюшкой, — расплылся Жучок и превратился в Гордона.
Виталик окинул его скептическим взглядом.
— Мантия с короной лишние. Все остальное тоже. Гордон обычно дрыхнет голышом. Быстро в постель!
— Гы-гы-гы… — закатился Васька, провожая глазами голого «Гордона», нырявшего в постель под одеяло.
— А ты чего ржешь? — усмехнулся сплетник. — Тебе отрабатывать номер за Василису.
— Что?!!
— Кастрация, — напомнил юноша.
— Я же просил кол!
— Гы-гы-гы… — закатился Жучок, глядя на голую «Василису», подкатывающуюся к нему под бочок.
— Похожа, — одобрительно кивнул Виталик, провожая «царицу-матушку» взглядом. — Только вот в бедрах оригинал чуток попышнее будет.
— Он Василису голой видел! — обрадовался Жучок.
— А давай его Янке сдадим!
— Значит, так, шантажисты. Этот номер не прокатит. А вот мой номер, если плохо будете изображать царицу-матушку и царя-батюшку в постели, пройдет на «ура». И никакая Янка вас от меня не спасет. Учтите, я буду рядом.
Виталик притушил свечу, скользнул к окну, открыл его, прислушался.
— Пока вроде все спокойно, — удовлетворенно хмыкнул юноша и спрятался за портьерой.
Потянулись томительные минуты ожидания.
— Ты чего-нибудь слышишь? — спросил Васька.
— Нет, — ответил Жучок, — а ты?
— Я тоже. Ну-ка понюхай воздух.
— Понюхал. Кошатиной пахнет.
— Какой кошатиной? Здесь псиной воняет!
— Кончайте прикалываться, — шикнул на них Виталик из-за портьеры.
Опять наступила тишина, но ненадолго. До сплетника донеслась подозрительная возня со стороны постели.
— Жучок, ты охренел? Куда лапы тянешь?
— Сплетник сказал, чтобы все было естественно…
— Какое естественно? Я же кот!
— Сейчас ты Василиса.
— Но это же противоестественно!
— О! То, что сплетник заказал.
— Да я тебе сейчас хвост оторву!
— Ую-уй! Это не хвост!
— Тихо, идиоты! — зашипел на них Виталик. — Сюда идут!
Но идиоты не унимались, а потому, когда в спальню вошел Дон с факелом в руке, он сразу увидел Василису, которая старательно душила Гордона, сидя на нем верхом. Слетевшее в процессе борьбы одеяло давало возможность полюбоваться «супругами», которые предстали перед ним во всей красе.
Оторопевший Дон точно так же, как и Кощей, задал гениальный вопрос:
— А чёй-то вы тут делаете?
Стул, запущенный нежной «женской» ручкой «Василисы», унес его обратно в коридор.
— Слышь, Гордон, этот Дон совсем оборзел. Он за нами подглядывает!
Дон ворвался обратно в спальню, на ходу сдергивая маску.
— Да как ты смеешь, ведьма, на меня, законного царя Всея Руси, руку поднимать!
— Ах, вас еще и двое! — возмутилась «Василиса», схватила табуретку и начала ею по всей спальне гонять Дона с Жучком.
— Меня-то за что? — верещал Жучок.
— За то, что чуть чести не лишил деву невинную! — мяукнула «Василиса».
На устроенный ими шум в комнату ворвалась Лилия, разумеется, в образе Василисы.
— Двоих мы не выдержим, — испуганно сказал Дону Жучок.
— Ага, — кивнул Дон.
— Тикаем!
Дурной пример заразителен. Дон чуть не выпрыгнул вслед за Жучком в окно, но его вовремя перехватила Лилия.
— Третий лишний, — опомнилась «Василиса» и тоже сиганула в окно, на лету превращаясь в Ваську.
В спальню вбежал один из людей Дона.
— Детей в детской нет!
— Ушли! — взвыл Гордей.
— Зато теперь ты главный, — проворковала Лилия. — Янка в темнице сидит, остальные в бегах. Так что трон уже твой.
Бешеный гнев, охвативший при этих словах Виталика, заставил его отшвырнуть в сторону портьеру и выскочить на середину разгромленной спальни, выхватывая саблю на лету.
— Не надо! Ты с двумя не справишься, а Янка велела тебя спасти во что бы то ни стало!
Маленькая ручонка Грини вцепилась в его палец, втянула в стену, и картина перед глазами сплетника резко изменилась.
— Какого хрена! — Виталик чуть не грохнулся на пол, запнувшись о какой-то ящик, появившийся под ногами. — Черт! Темно, хоть глаз коли. Ты куда меня занес?
— В сарай, — откликнулся Гриня.
— Какой еще сарай?
— На подворье старшей дочери Тишайшего. Я только туда могу тебя переносить, где сам раньше бывал или куда вхож мой хозяин.
— Какой именно хозяин? — насторожился Виталик. — Никвас?
— Нет. Тишайший. Пока он глава рода…
— Понятно, — нетерпеливо перебил домового сплетник. — А в какие дома, кроме своего собственного, вхож твой хозяин?
— В палаты царские, в дома своих дочерей, — начал перечислять Гриня, — в бордель…
— Стоп! Это который в Лебяжьем переулке?
— Ну да. У нас в Великореченске только один бордель.
— Вот на этом пункте программы мы и остановимся. Быстро перетаскивай меня к мадам Нюре.
Домовой выполнил команду, поняв его буквально. Втащив сплетника за собой в стену сарая, он вытащил его из стены личных покоев содержательницы борделя, которая в это внеурочное время была не одна. Впрочем, почему внеурочное? Это было как раз самое рабочее время в заведении мадам Нюры, и одного из клиентов она обслуживала лично в своей комнате. Нет, пусть читатель не подумает чего плохого. Если она и занималась с клиентом тем, чем занимался Гордон с Василисой в своей спальне, когда Виталик их навестил, то это, как говорится, было до того как. В данный момент клиент сидел за столом пьяный в дым, с мрачной решимостью заряжая пистолеты, а пригорюнившаяся мадам Нюра сидела напротив, глядя на него грустными глазами.
— Может, передумаешь? Должность у тебя великая, а ты…
— Не-а, — упрямо мотнул головой Вилли Шварцкопф, заряжая очередной пистолет. — Я их усех, сволочей, сеебом нашпигую!
— Серебром?
— Сеебом. Я… ик!.. Ваньке Левше да-а-авно сеебяные пули заказал. Ик! Тут на всех хватит!
— Не подскажешь, на кого именно? — шагнул к столу Виталик.
— О! Тезка. Сдись. — Немецкий посол отложил в сторону пистолет, взялся за початую бутылку водки, разлил ее содержимое по стаканам.
— Что празднуем? — поинтересовался сплетник.
— Самоубивство.
— Чье?
— Мое.
