Слово CARLADEAN разметало в разные стороны. Так в
мультфильмах разлетаются звезды из глаз. Не только это слово, но и окружность
из фруктов и овощей. Магниты градом посыпались на пол. Кухня заполнилась
звериной яростью.
И что-то ей уступило, покинуло поле боя с печальным вздохом:
«Ах, Майк. Ах, Майк». Именно этот голос я записал на скрайбер. Тогда полной
уверенности у меня не было, но теперь я не сомневался — голос принадлежит Джо.
Но кем был второй призрак? Почему он разметал буквы?
Карла Дин. Не жена Билла, ту звали Яветт. Его мать? Бабушка?
Я медленно прошелся по кухне, собирая с пола магниты, потом
прилепил их все к передней панели «кенмора». Никто не вырывал их из моих рук,
никто не замораживал пот у меня на шее, колокольчик Бантера не звенел. Однако я
знал: на кухне я не один. CARLADEAN — это слово собрала на передней панели Джо.
Она хотела, чтобы я пообщался с Карлой Дин.
А кто-то другой не хотел. Кто-то другой орудийным ядром
пронесся мимо меня, чтобы разметать буквы, прежде чем я успею прочитать
написанное.
В доме жила Джо. В доме жил мальчик, плачущий по ночам.
А кто еще?
Кто еще делил со мной кров?
Глава 20
В первый момент я их не увидел, и не без причины: казалось,
половина населения Касл-Рока оккупировала в ту жаркую субботу городской парк.
Ярко светило солнце, малышня копошилась на детской площадке, старики в
ярко-красных жилетках (видимо, члены какого-то клуба) играли в шахматы, группа
молодых людей расположилась на травке, слушая парнишку, который под гитару пел
веселую песенку из репертуара Йена и Сильвии
[107]
.
Никто не бегал трусцой, собаки не гонялись за «фрисби». Жара
не располагала к лишним телодвижениям Я повернулся к эстраде, на которой как
раз устраивался ансамбль из восьми человек, называвшийся «Каслрокцы» (я их уже
слышал, играли они, мягко говоря, так себе), когда маленький человечек врезался
в меня сзади и обхватил мои ноги повыше колен, едва не свалив на траву.
— Поймала! — радостно завопил человечек.
— Кира Дивоур! — В голосе Мэтти слышались и смех, и
раздражение. — Ты собьешь его с ног!
Я наклонился, выпустил из руки пакет из «Макдональдса» и
подхватил Киру. До чего же приятно держать на руках здоровенького ребенка.
Только так можно почувствовать, какая же в них бурлит энергия. Я не
растрогался, во всяком случае, слезы на глаза у меня не навернулись (кстати,
сентиментальные сцены в фильмах с детства выбивали из меня слезу), но я подумал
о Джо. И о ребенке, которого она носила под сердцем, когда упала на
автостоянке. Да, подумал и о нем.
Ки визжала от восторга и смеялась, широко раскинув руки.
Мэтти забрала ей волосы в два хвостика, и они болтались из стороны в сторону.
— Нельзя укладывать на землю своего квортербека!
[108]
—
улыбнулся я, и, к моей радости, Кира тут же прокричала, пародируя меня:
— Низя укладывать на землю своего куойтейбека! Низя
укладывать на землю своего куойтейбека!
Я вновь поставил ее на землю, мы оба заливались смехом. Ки
отступила на шаг, зацепилась ножкой за ножку и плюхнулась на траву, смеясь еще
сильнее. У меня мелькнула злорадная мысль: если б старик все это видел, то
кусал бы локти от зависти. Теперь вам ясно, как скорбели мы о его кончине.
Подошла Мэтти. Выглядела она именно так, как я и представил
ее себе при нашей первой встрече, — очаровательная девушка, увидеть которую
можно в респектабельном загородном клубе, или беседующей с подружкой, или чинно
сидящей за обедом с родителями. Белое платье без рукавов, туфельки на низком
каблуке, волосы, свободно падающие на плечи, чуть-чуть помады на губах. И
сияние в глазах, которого раньше не было. Когда она обняла меня, я ощутил запах
ее духов, почувствовал ее маленькие, упругие грудки.
Я поцеловал ее в щеку, она звонко чмокнула меня у самого
уха.
— Скажите, что теперь все начнет меняться к лучшему, —
прошептала она.
— Иначе и быть не может, — ответил я, и она еще крепче
прижалась ко мне. А потом отстранилась.
— Надеюсь, вы принесли много еды, потому что пригласили в
гости двух очень голодных женщин. Так, Кира?
— Я улозила на землю своего квойтейбека! — Кира откинулась
назад, уперлась локотками в землю и рассмеялась, глядя в ярко-синее небо.
— Пошли! — Я подхватил ее на руки, сунул под мышку и понес к
ближайшему столику. Ки брыкалась, махала руками и смеялась. Я усадил ее на
скамью. Она тут же сползла под столик, гибкая, словно угорь. Рот ее не
закрывался от смеха.
— Достаточно, Кира Элизабет, — одернула ее Мэтти. — Сядь за
стол и покажись нам с другой стороны.
— Хоесая девотька, хоесая девотька. — Она уселась на скамью
рядом со мной. — Вот моя дьюгая стойона, Майк.
— Я знаю, — ответил я.
В пакете лежали «бигмаки», жареный картофель для меня и
Мэтти и ярко раскрашенная коробка, изобретение Рональда Макдональда
[109]
и его
оставшихся неизвестными помощников.
— Мэтти, я полутила Сьястливый Домик! Майк принес мне
Сьястливый Домик! В нем игьюски!
— Так давай посмотрим, что в твоем домике.
Кира открыла коробочку, пошарила в ней, широко улыбнулась и
извлекла, как мне показалось, большой комок пыли. На мгновение я вернулся в
сон, тот самый, в котором Джо лежала под кроватью, положив книгу на лицо. Дай
ее сюда, рявкнула она на меня. Это мой пылесос. Возникла еще какая-то
ассоциация, возможно, из другого сна. Но сразу я не сообразил, какая именно.
— Майк? — В голосе Мэтти смешались любопытство и легкая
тревога.
— Это собатька! — воскликнула Ки. — В моем «Сьястливом
Домике» сидела собатька!
Да, конечно. Собачка. Маленькая набивная собачка. И серая,
не черная, хотя я не мог сказать, чем важен для меня тот или другой цвет.
— Это очень хороший приз. — Я взял собачку. Мягкая, приятная
на ощупь и серая, что еще лучше. Серая — это нормально. Почему — одному Богу
известно. Я вернул собачку Ки, улыбнулся.
