— Не следовало нам пйиходить сюда, — простонала Ки.
— Я понимаю, о чем ты, — ответил я, — но, думаю, выбора у
нас не было, цыпленок. Мы…
Они вышли из «Галереи уродов». Я увидел их и остановился, не
дойдя до нее двадцать ярдов. Семеро мужчин в одежде лесорубов, но четверых я
мог в расчет не брать: полупрозрачные, седые, призраки, ничего больше. Совсем
больные, может, даже мертвые, не опаснее фотографий. А вот реальность остальной
троицы сомнений не вызывала. Они существовали, если, конечно, существовала и
вся ярмарка. И возглавлял всю компанию крепкий старик в вылинявшей синей
армейской фуражке. Он посмотрел на меня, и я сразу узнал глаза. Те же глаза
оценивающе оглядывали меня поверх кислородной маски.
— Майк? Потему мы остановились?
— Все в порядке, Ки. Только не поднимай головку. Это все
сон. Утром ты проснешься в своей постельке.
— Хойосо.
Семеро стояли в ряд, рука к руке, сапог к сапогу,
перегораживая проход, отсекая нас от арки и Улицы. Армейская Фуражка занял
место по центру. Остальные шестеро были куда как моложе, некоторые лет на
пятьдесят. Двое самых бледных, почти прозрачных, стояли бок о бок справа от
старика, и я подумал, а не прорваться ли мне сквозь них. По моему разумению,
плоти в этой парочки было не больше, чем в том призраке, что барабанил по
гидроизоляции в подвале «Сары-Хохотушки»… А если я ошибался?
— Отдай ее мне, сынок! — голос звучал жестко, неумолимо.
Старик протянул руки. Макс Дивоур. Он вернулся даже после смерти, он жаждал
опеки над ребенком. Нет, все-таки не Макс. Я уже знал, что это не Макс. Скулы
чуть другие, щеки более ввалившиеся, глаза тоже синие, но чуть другого оттенка.
— Где я? — спросил я его, и мужчина в тюрбане (индус, может,
настоящий, может, загримированный, родившийся где-нибудь в Сандаски, штат
Огайо), сидевший перед шатром Ангелины, опустил флейту и уставился на меня.
Перестали извиваться и девушки-змеи, обнялись, прижались друг к другу. — Где я,
Дивоур? Если наши прадеды срали в одну выгребную яму, где я сейчас?
— Я возьму ее, Джеред, — предложил мужчина помоложе, из тех,
кто существовал в этой реальности. Он подобострастно глянул на Дивоура, и мне
стало нехорошо, потому что я узнал в нем отца Билла Дина. Мужчина, который со
временем стал одним из самых уважаемых старожилов округа Касл, в молодости был
шестеркой Дивоура.
Не клейми его позором, прошептала Джо. Никого из них не
клейми позором. Они были очень молоды.
— Стой, где стоишь! — раздраженно рявкнул Дивоур. Фред Дин
аж отпрянул. — Он отдает ее сам. А если нет, мы возьмем ее.
Я посмотрел на мужчину, стоявшего крайним слева, третьего,
что виделся мне реальным. Это был я? Нет, никакого сходства с собой я не находил.
Что-то в его лице показалось знакомым, но…
— Отдай ее, Ирландец, — продолжил Дивоур. — Даю тебе
последний шанс.
— Нет.
Дивоур кивнул, словно ожидал услышать именно эти слова.
— Тогда мы ее возьмем. Пора с этим кончать. Пошли, ребята.
Они двинулись на меня, и тут я понял, кого напоминает мне
мужчина, замыкающий левый фланг, в стоптанных сапогах, штанах из парусины.
Кенни Остера, собака которого обожала пирожные. Кенни Остера, маленького брата
которого его отец утопил под струей колонки.
Я обернулся. «Ред-топы» все играли, Сара все пела, тряся
задом и воздевая руки к небу, толпа перед эстрадой все перекрывала центральный
проход. Путь туда мне заказан, это я понимал. Если я подамся назад, то мне
придется воспитывать маленькую девочку в начале двадцатого столетия,
зарабатывая на жизнь писанием дешевых ужастиков и романчиков. С одной стороны,
ничего страшного в этом нет, но нельзя забывать про молодую женщину, отделенную
от нас милями и годами, которой будет недоставать дочери. Может, ей будет недоставать
нас обоих.
Я повернулся к арке и увидел, что лесорубы совсем рядом.
Кто-то из них казался более реальным, чем другие, более живым, но все они были
мертвяками. Все до единого. Я посмотрел на того, среди потомков которого был
Кенни Остер, и спросил:
— Что вы сделали? Ради Бога, скажи, что вы натворили?
Он протянул ко мне руки:
— Отдай ее, Ирландец. Ничего другого тебе делать и не нужно.
Ты и та молодая женщина наплодите других детей. Сколько захотите. Она молода,
она будет рожать, как крольчиха.
Я впал в транс, и если бы не Кира, они бы забрали ее у меня.
— Тьто происходит? — закричала она, не отрывая лица от моей
рубашки. — Тем-то воняет! Тем-то узясно воняет! Майк, это надо пьекйатить!
И тут я тоже ощутил запах. Тухлого мяса и болотного газа.
Гниющих внутренностей. Дивоур казался более живым, чем его шестерки, он излучал
тот же магнетизм, что и его правнук, но он был мертвяком, как и остальные. С
того маленького расстояния, что теперь разделяло нас, я различал маленьких
червячков, что выедали его ноздри и глаза.
Внизу нет ничего, кроме смерти, подумал я. Не это ли говорила
мне моя жена?
Они тянулись к нам своими грязными руками, чтобы сначала
коснуться Киры, а потом забрать ее у меня. Я отступил на шаг, посмотрел
направо, увидел других призраков, вылезающих из окон, выползающих из печных
труб. Прижимая Киру к груди, метнулся к «Дому призраков».
— Хватайте его! — проревел Джеред Дивоур. — Хватайте его,
ребята! Хватайте этого говнюка! Черт бы его побрал!
Я взлетел по ступенькам, чувствуя, как что-то мягкое елозит
по моей щеке: маленькая набивная собачка Киры, которую она по-прежнему сжимала
в ручонке. Я хотел оглянуться, посмотреть, близко ли они, но не решился. Если я
споткнусь…
— Эй! — каркнула женщина в окошечке кассы. Копна завитых
волос, косметика, наложенная садовой лопатой, слава Богу, она мне никого не
напомнила. — Эй, мистер, вам надо купить билет!
Нет времени, мадам, нет времени.
— Остановите его! — кричал Дивоур. — Он — паршивый вор! Это
не его девочка! Остановите его!
Но никто меня не остановил, и с Ки на руках я нырнул в
темноту «Дома призраков».
* * *
Из дверей я попал в такой узкий коридорчик, что
протискиваться пришлось боком. Из темноты на нас смотрели фосфоресцирующие
глаза. Впереди что-то гремело, сзади догонял грохот сапог по ступенькам.
Кассирша преградила им путь, предупреждая, что им придется пенять на себя, если
они что-то поломают — И не думайте, что это просто слова! — кричала она. — Это
развлечение для детей, а не для таких громил как вы!
Впереди вращалось что-то большое и громоздкое. Что именно,
поначалу я понять не мог.
